усмехнулся Василий Петрович. – В принципе, и то, и другое хорошо.
– Хорошо-то хорошо, выбрать надо. Определиться никак не можем. Третий день переголосовываем. Вы что думаете, в какой цвет лучше?
– Домоуправа не видели? – уклонился от обсуждения Василий Петрович.
– Сейчас подойдет, – потеряла к нему интерес бабушка.
В первых рядах Василий Петрович увидел Марину, она его тоже заметила, махнула рукой.
– Сейчас молитва будет? – шепотом спросил у дочери.
– Батюшка запаздывает. Говорят, у него сегодня какая-то специальная служба была. На отворот врага. Европа войска все ближе к нашим границам стягивает. В окружении живем.
Василий Петрович тяжело вздохнул, но уточнять ничего не стал. Без одной минуты девять появился домоуправ, все в той же капитанской форме. Поздоровался, оборвав разговоры, щелкнул пультом, и на большом экране высветилась проекция программы «Время». Зал притих, слушая новости. Страна – в условиях международной изоляции – жила, как определяла когда-то одна знакомая Василия Петровича, «бедненько, но чистенько»: еды хватало, работой все были обеспечены, даже стихия обходила стороной необъятные просторы Родины. Народ внимал каждому слову. Легкий шумок прошелся только после одной новости. Диктор, строгая дама с зачесанными назад черными волосами, ледяным тоном с уходящими вверх интонациями почти пропела, что с августа в стране вводится налог на бездуховность. Как понял Василий Петрович, все, уклоняющиеся от посещения общедомовых собраний, не исповедующиеся, и не приписанные к церковному приходу должны будут выплачивать дополнительную десятину к уже существующим тринадцати плюс три процентам. Именно эта новость и вызвала бурное обсуждение после того, как выпуск новостей закончился.
– Давно пора! – кричала с места уже знакомая Василию Петровичу старушка. – Содержим на своей шее нехристей. А они туда же.
– Додавим пятую колонну! – подхватил лысый мужчина в противоположном конце зала. – Пусть платят, если хотят жить в нашей стране!
После обсуждения программы зал также эмоционально повел борьбу за цвет подъезда. На этот раз сторонники серого победили, и домоуправ, как показалось Василию Петровичу, вздохнул облегченно.
– К покраске приступаем на следующей неделе, – объявил домоуправ. – Попрошу все лишнее, если оно есть, с лестничных площадок убрать. На этом все. А на исповедь, – он обвел глазами зал, – приглашаются Маркин Иван Сергеевич, Булатова Ирина Степановна, Иванов Василий Петрович.
Марина ушла, не сказав ни слова. Лишь пристально посмотрела на отца, застывшего в кресле. Василий Петрович так и не понял, что было в ее взгляде: сочувствие, поддержка, опасение за свою или его судьбу? Придумывать и обосновывать версии, подводя под них хлипкие аргументы в виде прозвучавших за день немногочисленных – с ее стороны – фраз, редких жестов и взглядов, не было сил. Он устал, хотелось в душ, смыть с себя весь
