бис 4, – Василий Петрович уже даже не удивлялся повторяемости всех нынешних мероприятий и разговоров. И это испытание он готов был пройти. Впереди ждала встреча с внуком, о которой он мечтал целый день. Ради этого можно было стерпеть все.
– Раскаялся, сын мой? Отрицаешься от грехов своих?
– Раскаялся, батюшка, и отрицаюсь.
Священник отер бороду, перекрестил Василия Петровича.
– Иди с Богом, – сказал ему напоследок. – И не греши больше. Путь у нас светлый, а ты в потемках блуждаешь.
Не успел батюшка выйти из-за ширмы, как к нему подлетел домоуправ, приложился к руке долгим поцелуем.
– Благословите, отче!
– Заключение мне когда выдадут? – с интересом наблюдая за этой сценой, спросил Василий Петрович.
– Позже занесу, – сухо ответил домоуправ, отрываясь от волосатой ладони священника. – Вы свободны.
9
Сережа кинулся на деда сразу, как тот переступил порог, повис у него на шее. Василий Петрович почувствовал, как глаза заволокло слезами.
– Деда! Деда! – кричал Сережа, и только сейчас Василий Петрович понял, что крик может быть приятным. – Пойдем ко мне. Я тебе свои фотографии покажу, – Сережа тянул деда в комнату. – Пойдем, пойдем! Я знаешь, где был?!
– Сережа, пусть дедушка поужинает сначала! – высунулась из кухни Марина. – А потом покажешь ему все. Пап, иди на кухню. Я накрываю.
– Я потом, потом поем, – улыбнулся расстроенному и притихшему внуку Василий Петрович. – Пойдем к тебе.
– Пап, ты извини, но я с вами посижу, – Марина тутже вышла из кухни. – Ты не обижайся только. Просто не хочу, – добавила она потише, – чтобы ты при Сереже что-нибудь лишнее сказал.
В комнате Сережа вытащил из тумбочки увесистый фотоальбом.
– Вот, смотри, деда, – стал он листать страницы. – Мы на каникулах в Париж ездили.
Василий Петрович вопросительно посмотрел на дочь.
– Это в Челябинской губернии, – объяснила Марина. – Просветительский тур. Историю Европы учат.
– Историю Европы? – переспросил отец.
– Да, историю Европы! – с вызовом ответила Марина. – Вклад казаков в европейское освобождение.
– Деда, там настоящая Эйфелевая башня, – перебил Сережа. – Нам сказали, что она красивее, чем французская. Ты французскую видел? Правда, наша лучше?
– Конечно, лучше, сынок! – поторопилась ответить Марина. – Наша лучше. Вы же там и в Берлин съездили? – подсказала она сыну.
– Да, и в Берлине были. Сейчас!
Сережа листал, тыкал пальцем в групповые фото («вот я, а это Саня, мой друг»), захлебываясь, рассказывал, как ехали вначале на поезде («я спал на верхней полке»), а потом на автобусе, как не всех взяли в поездку, потому что Толик и Лысый не сдали ЗПП-2, а перед глазами Василия Петровича мелькали бревенчатые деревенские дома, краснокирпичные,
