удавалось открыть глаза. Но видя на противоположной скамье так же спокойно сидящих братьев, я почему-то чувствовал, что могу отпустить контроль.
– Ты русский? – я еле расслышал вопрос уже знакомого мне голоса.
– Да.
– Первый заход?
– Да.
– Боксёр? – спросил Боря, видимо, обратив внимание на мой ломаный нос.
– Да нет, шахматы, шашки.
– Понятно, – улыбнулся Боря. – Наш человек.
– Покемарь, братец, мы присмотрим. Всё будет ровно.
Поблагодарив взглядом говорящего, я ощутил невыносимую тяжесть всего тела и в секунду ушёл в глубокий, но тревожный сон. Тогда я ещё не знал, что именно этот человек сыграет решающую роль в моей тюремной одиссее. Именно он станет для меня воплощением Будды, Ганди и богатыря Пересвета с картины Авилова. Добрый, открытый, всегда улыбающийся человек по прозвищу Зверь.
Сон, больше похожий на бэдтрип, затягивал, петлял, жонглируя событиями и воспоминаниями из прошлого. Запах пачек плотно сложенных зелёных банкнот. Водка, льющаяся через края стопок, и потные рукопожатия. Сбитые костяшки на обеих руках и похмельная боль в висках. Лживо улыбающиеся доступные девчонки на моих коленях. Лай собак и я, бегущий по железнодорожным путям где-то в Бруклине. И посреди всего этого Мама. Она молча сидела за старым круглым столом на кухне нашей квартиры в Иркутске. За окнами была темнота, лишь свет качающихся от ветра фонарей показывал крупные, быстро падающие пуховые снежинки. Такие снежинки бывают только в Сибири. Вьюга усиливалась. На маминых плечах уютно висела старая, изношенная и затёртая бабушкина кофта. Мама подняла взгляд от книги и посмотрела на меня. Её ничего не выражающие глаза начали медленно наполняться слезами. Слезами, которые бывают только у матерей, переживающих за своих детей. Чистые ручьи слёз текли по маминым щёкам, капали на стол, а со стола на пол.
Я стоял в коридоре и смотрел на неё, не решаясь уйти. А когда коснулся ручки входной двери, то услышал мамин голос и ту фразу, которую я повторял в своих мыслях сотни раз и однажды произнёс ей вслух. Она прозвучала остро, пройдя через рёбра и уколов меня в самое нутро.
«Женские слёзы стоят недорого», – сказала мама мои слова не своим голосом. Я зарычал от боли и ударом локтя вышиб входную дверь, проваливаясь в темноту зимнего города.
Очнулся я от боли в правом виске. Видимо, уснув сидя на скамье, завалился на бок и ударился головой о железную поверхность скамьи. От резкого пробуждения я не сразу понял, где нахожусь, потребовалось несколько секунд. Да, это был не сон. Я был всё там же, в камере какой-то американской тюрьмы. Меня подняли двое братьев.
– Саша, ты давай поаккуратнее, а то только залетел, так уже левый боковой от скамейки пропустил, – с улыбкой сказал Боря.
– Вырубило, – ответил я.
– Ничего,
