Сон не шёл, тревоги и волнения тоже не было. Разум системно исторгал поток мыслей. Он искал ответ на главный вопрос: что делать?
Да, я, как и все, смотрел американские боевики и был вооружён знаниями, полученными оттуда. О том, как крутые парни выживают в подобных местах. Но то были фильмы, а это была реальность, и в главной роли был не оскароносный голливудский актёр, а я. Простой сибирский парень, уверовавший в свою безнаказанность.
Как это часто бывало, ночью ответы приходили сами. То, что вчера казалось сложным, сейчас в полусонном состоянии решалось очень простыми действиями. Всё было логично, чётко и ясно. Проснувшись рано утром, я всё решил. Я решил использовать с толком каждую минуту, которую судьба уготовила мне провести в этих стенах. Я обещал себе работать над своим телом, тренировать разум и укреплять дух. В глубине души я понимал, что мне нужна опора, которая поможет мне выстоять перед всем, что меня ждёт. Некий фундамент, который поможет мне не сломаться.
Странно, но в ту самую первую ночь я спал глубоко и спокойно. Мне снился сон, как я нахожусь в тюрьме и вижу себя со стороны. Удивляло внутреннее спокойствие, которое не покидало меня весь тот сон. Было ощущение, что я там, где должен быть, и ничего дурного со мной тут не может случиться. Именно в ту ночь я запретил себе чувствовать страх, а вместе с ним испытывать и другие чувства.
Утром я проснулся от плача и всхлипов соседа по нарам. Это был невысокий субтильный человек лет сорока на вид. Его национальность не поддавалась определению. Грек, иранец, а может быть, итальянец. Он лежал на верхних нарах и плакал, закрывая лицо покрывалом. В какой-то момент я не выдержал, поднялся на ноги и подошёл к нему, спросив, в чём причина его слёз. Захлёбываясь и заикаясь, он стал мне объяснять на плохом английском, что он тут в первый раз, его взяли по ошибке, он ни в чём не виноват, у него жена и дети. Глядя в узкое окно, я молча слушал.
Странно, но его слова никак не беспокоили меня. Они просто пролетали мимо и бессильно падали, ударяясь о прочные стены нашей камеры. Он одновременно был трогателен и противен мне из-за того, что ещё мог чувствовать и страдать, а я уже пообещал себе этого не делать. Вскоре мне захотелось схватить его за горло, чтобы не слушать воплей и слёз, и сильно сжав, вбивать каждую из тех мыслей, что я принял этой ночью, в его голову.
Оставь всё прошлое там, на свободе. Будь так же твёрд, как прутья решёток, что стоят на этих окнах. У тебя никого нет, кроме тебя самого. Борись до конца или умри, зная, что не сдался. Ты никому не нужен, и никто тебе не поможет. Теперь твоя жизнь только в твоих руках.
Мои челюсти сжались до предела и от напряжения на них выступили желваки.
Медленно и глубоко вздохнув, я повернулся к нему и уставился в его глаза. Я еле сдерживался. Что-то произошло в этот момент. Он перестал плакать и замолчал. Может быть, он всё понял по моему взгляду, а может быть, просто выплакал всё, что хотел. Но одно я знаю точно: он принял ситуацию, в которой оказался, и себя в ней.
Глава
