тут, в Америке. Если бы не голод и ограниченное пространство камеры размером с небольшую ванную комнату, условия содержания можно было бы назвать вполне сносными.
Душа в камере не было. Мы мыли тело в маленькой металлической раковине, протираясь влажной запасной футболкой или носком. У нас были негласные правила. Когда один идёт в туалет по-маленькому, другой находится на своей шконке. Когда по-большому, второй отворачивается и смотрит в стену, ждёт, пока тот справит нужду. Эти простые правила были нужны, они помогали создавать хоть какой-то комфорт в этих условиях.
На третий день совместного проживания с моим соседом произошло то, что случалось со всеми людьми, знающими меня какое-то время. Он попросил меня тренироваться вместе. Я не удивился. Так было с самого детства. Хоть я и не был самым сильным или главным, скорее наоборот, но когда я шёл на турники, весь двор начинал подтягиваться со мной.
С того дня мы начали тренироваться вместе. Мне нравилось обучать, передавать знания, накопленные за десять лет тренировок. Сосед кряхтел, потел и стыдливо оправдывался, но всё равно выполнял то, что мог повторить. А потом по полчаса с восхищением разглядывал свою мускулатуру в маленькое металлическое зеркало, и благодарил, перечисляя всех своих богов.
В тот день я шёл по тюремным коридорам, быстро переставляя ноги. Уже привычная тюремная одежда отдавала неприятным металлическим запахом. Обувь – китайские чешки – была мала и натирала ноги.
Ворота, решётки, засовы, ещё ворота, и я оказался в камере, где заключённые ожидали встреч со своими адвокатами. Я зашёл внутрь и за несколько секунд оценил атмосферу и людей. Эта привычка появилась у меня с юности и обострилась в здешних условиях. Заходя в любое заведение, я научился сканировать пространство, деля людей на овец, баранов и волков. Ещё, правда, удавалось встречать пастухов, но это было редкостью.
В камере было всего четверо, но в воздухе висело сильное напряжение. Ещё бы, люди хотят уцепиться за единственную возможность, которая может исправить то положение, в котором они оказались. Эта возможность называлась адвокатом.
В левом дальнем углу на железной скамье сидело двое бедолаг, погружённых в свои мысли. Их можно было смело отнести к овцам. Один объект стоял за невысокой перегородкой и громко, без стеснения справлял нужду. Видимо, претендовал на роль волка, но дотягивал максимум до барана. Ещё один неподвижно стоял у решётки узкого окна и даже не повернулся, когда за моей спиной хлопнула дверь.
Странно: несмотря на лето, в камере был дикий холод. «Может быть, это способ давления», – пронеслось у меня в голове. Разместившись на скамье, я скрестил руки на груди, пытаясь сохранить тепло. Чуть прикрыв глаза, сфокусировал своё внимание на дыхании. Сколько мне тут сидеть в ожидании адвоката, было непонятно. В прошлый раз это заняло около 3 часов. В голове по кругу вращалась его
