тучу водяной пыли. Но отцу Григорию не впервой. Нужно лишь закрыть глаза и не дышать несколько секунд. А потом… Потом можно идти прочь. В мир бескрайней глади, чтобы еще раз попытаться – вдруг теперь получится? – донести до людей доброе слово. Ведь должно же быть в этом мире что-то хорошее. Что-то по-человечески теплое, как вода на «Мелководье бросающих вызов».
Я кое-что сжигаю
– Кто ты?
– Я твоя девушка.
Она улыбнулась, сняла футболку.
Андрей смотрел на нее во все глаза, сердце его колотилось в предвкушении чего-то волшебного. И в то же время парень хмурился, не верил. Не верил в такую удачу, в свое счастье. В реальность той, что сидела напротив, совсем рядом, только руку протяни и дотронешься.
– Нет, погоди. Кто ты на самом деле? Где живешь, чем занимаешься? Я же о тебе ничего не знаю!
Засмеялась в ответ.
– Дурачок!
Стянула с себя шорты.
– Разве это важно? Я ведь тебя не расспрашиваю. Мне достаточно того, что ты есть.
Он протянул руку, дотронулся. Теплая, нежная. От нее исходил запах цветочного, исключительно девчоночьего шампуня. Никогда еще аромат шампуня так не кружил ему голову.
С трудом поднял глаза, натыкаясь на ее взгляд.
– Мы встречаемся… В который? В девятый? Или десятый раз? – не унимался Андрей. – Но так и не погуляли вместе, не сходили в кино или… Не знаю. В пиццерию. Я вот и не в курсе, какую пиццу ты любишь.
Она нащупала резинку, стягивающую темные волосы, сдернула ее, бросила на пол. Вьющиеся локоны рассыпались по обнаженным плечам.
– Что же ты хочешь знать, Андрюша? Ну, кроме любимой пиццы и места жительства.
Хитро улыбнулась.
Мысленно он хватался за вопросы, которые все время были рядом, а сейчас вдруг разбежались, оставив его наедине с девушкой. Моргнул несколько раз в растерянности и выпалил первое, что пришло в голову:
– Сколько тебе лет?
– А тебе?
– Восемнадцать.
Она смотрела на него, склонив голову набок.
– Мне чуть больше.
Потянулась, касаясь его носа своим.
– А чего я родителям скажу, – прошептал он, уже не в силах отпрянуть, – если захочу тебя с ними познакомить?
– Скажешь, что знаешь меня уже тыщу лет, – прошептала она. Прижалась теплыми, мягкими губами к его губам.
Андрюхин мир поплыл, полетел ко всем чертям в затягивающую его черную дыру. Вместе с разбежавшимися вопросами, с уютной комнатой и домом, с улицей, городом, и даже с накопленной на новый монитор кубышкой. Все стало неважно. Только он и она. Только эти мягкие, теплые губы.
– Я… люблю тебя.
– И я… тебя.
Освободились от остатков одежды, упали на расправленную кровать, в которой потревоженным сверчком что-то скрипнуло.
Говорят, человек
