ну, как мужлан. Его грузят и он носит. А мужлан – это ещё более похабный тип, чем мужик… Я кажется ясно приказала бросить сумку!! – мегера посмотрела на меня. С этого момента, Жорес Геннадиевич, я умолкаю, потому, что не в силах повторить, что эта истеричка нам наговорила. Я прилагаю запись, сделанную моей медсестрой:
Жорес Геннадиевич поморщился, но любопытство взяло верх, и он запустил диктофон и начал прослушивать монолог жалобщицы.
– Ну что вылупилась? Думала в деньгах моя сила? Так нет их у меня! Нету! Я и работать бросила. Инвалидность кормит, от родни перепадает кое – что, а если мало, то и полежать в больнице месяцок можно. Больница то, на что? Там все такие добрые «сверху», что кланяются, хоть каравай выноси! Ты спросишь, почему мне перечить не смеют чиновники, причём, необязательно медицинские? Любые! Так я тебе, овца, повторяю: не в больших зарплатах счастье, а в боязни их лишиться. И пыхтеть рядовым педиатром, или как вы, с чемоданами бегать! Жалобы ведь на свете существуют законные. И инстанции, куда можно позвонить! Инстанции тоже ведь боятся. Вон, на каждом шагу «горячие линии» нарожали, не выкинули. И прикид, типа, для кинутых и отфутболенных всё сделают. Помогут! Только обратись!! Ага! Всё из чувства самосохранения? На всех уровнях! Чувство самосохранения, организовавшееся до многоуровневой структуры? Ну вот вы, «линии», «горячие» да «подогретые», сами же и подставились! Надо только пользоваться, сознавая, что не таракан ты, а своё право имеешь! Лелеешь, взращиваешь, приумножаешь своё право, идя вперёд, по восходящей!!.. Что вы обе зенки выстрочили и тупите? Послать меня вместе с сумками, куда подальше, застремались? И думаете, как промеж двух огней прошмыгнуть и не обжечься? Ладно, сегодня мой день! Поделюсь некоторыми мыслишками. Да, собственно всё просто! Просто напрягите хотя бы одну способную мыслить извилину, окиньте взглядом всех чиновников, управленцев, функционеров. Назовите, как хотите. Сгруппируйте их. Что получится? Не знаю, как вы, а мне представляются наши русские матрёшки. Мельчайшая в мелкой, мелкая в средней, и так до самой большой. При этом большая матрёшка полностью подчиняет меньшую, что у неё внутри сидит. Лишает её самостоятельности в принятии решений, воли. Теперь найдите место, которое занимаете вы. Как нетрудно догадаться, вы не просто мелкие матрёшки, вы микробы. Планктон, если так больше нравится. И вам никогда меня не победить, потому, что я всегда буду обращаться к матрёшке большей, чем та, в которой вы непосредственно находитесь! Я-то сама не служу, то есть, вне матрёшек, и могу обращаться к любой. Права мне, понимаешь, такие даны. Огромной матрёшкой. Вот она – полезнейшая изнанка популизма! Теперь смотрите. Сейчас вы меня посылаете, куда подальше. Вместе с девятью сумками… Ты, фельдшерица лупоглазая! Вижу, ты не послать, ты распилить меня готова, рассовать куски по сумкам и утопить в речке, как недавно сделал один великий историк – русофоб! Хотя нет, ты хлипкая, дёрганая, и на такое никогда не решишься! Но ты боишься моей жалобы. А чем, говоря по чесноку, ты рискуешь? Боишься, что мелюзговую матрёшку, то есть
