Геннадиевич вышел к секретарю, и, то и дело меняя формулировки, как бы нехотя, продиктовал приказ об увольнении изверга-фельшерицы. Но что-то ещё тяжёлым досадным грузом лежало на душе. Троебрюхов вернулся в кабинет, где уже вовсю орудовала уборщица. Он сел за стол, неуверенно поискал чего-то, затем в некотором замешательстве посмотрел на идеально вымытый пол.
– А вам не попадались листы бумаги, там ещё была написана… такими каракулями? Ну, в общем, текст. Не попадался? – поинтересовался Троебрюхов у уборщицы. Та посмотрела на Троебрюхова странным и неопределённым взглядом и вздохнула:
– Да будет! Выкинула в мусор. Ни к чему теперь вам.
– Д-да, да. Спасибо. – Жорес Геннадиевич вслушался. В коридорной дали постепенно затихали шаги двух пар женских ног. Поступь куратора обрела привычную размеренность и чёткость, как будто вообще не могла быть другой. Троебрюхов ещё несколько мгновений слушал, и, как-то незаметно для самого себя отметил, что на душе стало свободно и легко. Как раньше.
Сердце – треугольник
– Доктор здравствуйте. Я пришла! – провозгласила вошедшая пожилая пациентка, в голосе которой одновременно чувствовались нервозность и самоуверенность.
– Здравствуйте. Я тоже пришёл! – в тон ей откликнулся сидящий за столом в ординаторской доктор.
– Это у вас дневной стационар, да? Меня впервые сюда направили. Мне сказали, чтобы я пришла к вам в отделение. Вы не хотите узнать зачем? Не хотите ли поинтересоваться причиной? – в голосе вошедшей слышался вызов, непонятно из-за чего возникший.
– Я не любопытен, возможно, от природы – скромно с иронией ответил доктор, испытующе глядя на пациентку.
– Как? Вы не любопытны? Такого быть не может. Все врачи любопытны. Я знаю. Это у вас профессиональное. Ведь стоит только переступить порог любого врачебного кабинета, как тут же начинается обстрел вопросами: «Что у вас?», «Вы прошли ДВН?», «Вы сдали мочу?», «Кто вас направил?», и тому подобное.
– Зачем обстрел? Я никого вопросами не обстреливаю. Скорее наоборот.
– Вас обстреливают? Так?.. И правильно делают. А то от вас правды вовек ни за какие коврижки не услышишь!
– За банальные коврижки от многих не услышишь, – с ещё большей иронией откликнулся врач.
– Или такое скажут, что пожалеешь, что спросила… Вот. Меня сюда прислали прокапаться, чтобы вылечить голову. Болит, шатает, стоит только повернуться. Ну ещё давление скачет. Скачет то почему? – внезапно, будто о самом важном, спросила больная.
– Потому, что может скакать. А раз может, значит сосуды эластичные да гибкие. Признак молодости, одним словом.
– Чьей молодости? Моей? Мне уже семьдесят шесть. Если вас, врачей, то есть, вывести из состояния равнодушия, то вы либо грубите, либо делаете пустые комплименты. Побойтесь бога! У меня же давление
