хватало! Неужто мало намыкались за день? Нужно еще ночь ломать. Бросьте-ка, право, эту затею да отдыхайте.
– Нет, Захар Иваныч, отдохнуть я еще успею, а дело не ждет. Пойду.
– Вот беда с вами! Это ведь километра три, если не все четыре.
– Ну и что?
– Да обратно столько же.
– Пустяки!
– И только из-за какого-то разговора с парнишками.
– А это уже не пустяки.
– Много путного они вам расскажут!
– В нашей работе каждая мелочь важна. Пойду, не уговаривайте.
Председатель махнул рукой:
– Как хотите, дело ваше. Тогда возьмите хоть лошадь. В седле-то ездите?
– Умею.
Захар Иванович сходил в чулан, принес брезентовый плащ:
– Оденьте, а то ночью прохладно в полях, да и от реки сырость.
Корж поблагодарил.
На конном дворе ему вывели председательского жеребца Орлика. Алексей Петрович взял из рук конюха седло:
– Дайте-ка я сам.
Конюх недоверчиво посмотрел на него:
– А сумеете?
– Как-нибудь, – улыбнулся Корж и ловко вскинул тяжелое, военного образца седло на спину коня.
Конюх придирчиво следил за всеми его действиями, а после сам тщательно проверил седловку. Придраться было не к чему. Он, удовлетворенно хмыкнув в бороду, заметил:
– Стремена, вроде, коротковаты.
– Ничуть. Как раз по мне.
– Ну, коли так, то в добрый час.
Корж выехал со двора.
Орлик бежал резвой размашистой рысью, словно знал, что впереди его ждет сочная трава и целая ночь отдыха. Алексей Петрович мерно покачивался в седле, думая о своем.
Закат еще не померк, на западе горели и никак не могли догореть оранжевые полосы вечерней зари, а с востока серой пеленой надвигалась короткая летняя ночь. Над землей курился туман – ложилась роса. За рекой кричали коростели. Из далекого бора чуть слышно доносилось тоскливое гуканье филина. Где-то на Волге по-деловому, басовито прогудел пароход.
Алексей Петрович придержал Орлика и достал папиросу. Спичка на короткое время ослепила глаза. После нее ночь показалась темней. Но это ощущение скоро прошло, и Корж по-прежнему довольно отчетливо видел дорогу, вплотную подступившие к ней поля и силуэты деревьев, маячивших впереди.
Скоро Алексей Петрович поровнялся с оградой сада. Здесь тишина не нарушалась ни шорохом, ни звуком. «Сторож, верно, спит. Караулить теперь нечего», – подумал Корж и оглянулся на сторожку. Ее окружала темнота.
Уха была готова. Котелок осторожно сняли с тагана и на его место повесили большой закопченный чайник. Ребята достали ложки, хлеб и кружком уселись у дымившегося душистым паром котелка.
В это время с дороги послышался конский топот.
– Кто-то едет, – поднял голову Васька Балахонов, четырнадцатилетний белобрысый парнишка, не
