style="font-size:15px;"> – Да.
– Ночью пришли?
– Точно. Откуда тебе известно?
– Так вас же мой брат задержал, Володька.
– Было такое дело. Значит, мы уже знакомы. И после этого такая встреча!.. Ай-яй! А я думал: сейчас приеду к друзьям, рыбки с ними половлю…
Осмелевшие ребята громко расхохотались.
– Как раз успели!
– У нас уха уже поспела, а вы – ловить…
– Уха! – обрадовался Корж. – Так это же еще лучше! Прямо к горяченькому попал! Ловко! – он потер руки. – Угостите, что ли?..
– А чего ж! – по праву старшего за всех ответил Васька. – Милости просим! – и он широко улыбнулся, очень довольный тем, что вот и у них, мальчишек, нашлось чем угостить гостя из города.
Алексей Петрович расседлал Орлика и пустил пастись. Потом снял плащ, расстелил на свободное место рядом с Васькой. Ребята терпеливо дожидались его, сидя с деревянными ложками и ломтями хлеба в руках. Такая же ложка и большая ржаная горбушка были приготовлены Коржу.
Уха припахивала дымом, рекой, травами и еще какими-то неуловимыми вкусными запахами, которых никогда не имеет уха, сваренная дома, будь она даже из отборных стерлядей, а не из мелких окунишек, ершей и плотичек.
Ели молча. Пошмыгивая носами, ребята неторопливо и деловито черпали из котелка, подставляя под ложки куски, чтобы не капнуть на зеленую травяную скатерть. Весело потрескивал костер, где-то рядом всхрапывали невидимые в темноте кони, сонно поплескивала в берег река. На тагане, фырча и булькая, закипал чайник.
После ухи долго пили горячий душистый чай. Васька заварил сушеных листьев черной смородины, и сейчас запах из кружки в руках Коржа почему-то напомнил ему родную деревню, старый бревенчатый дом, в котором прошло детство, сад, густо заросший кустами малины, смородины, крыжовника, монотонное жужжанье пчел в знойном воздухе и бабушку, в ягодную пору с утра до вечера занятую варкой варенья. Как давно это было!.. Но вспоминалось словно вчерашнее, и казалось, что не капитан государственной безопасности – солидный и поживший на свете человек, – а все тот же, давнишний, босоногий Ленька Корж сидит у костра в ночном, в кругу друзей-приятелей. На исходе ночь, давно переслушаны и пересказаны все сказки, еле тлеет костер, и нестерпимо клонит в сон. Но спать нельзя – это закон. Нарушивший его обязательно проснется с физиономией, разрисованной дегтем. Его не смоешь мылом, не ототрешь песком, и тогда все в деревне узнают, что этот – плохой караульщик в ночном, у него запросто можно увести лошадь… Ленька сидит и, чтоб хоть как-нибудь отогнать от себя дремоту, до одури наливается чаем…
Алексей Петрович поставил кружку и, отдуваясь, лег на спину. Вытянул уставшие ноги, широко раскинул руки. Тело отдыхало, дышалось легко и привольно. Ни о чем не хотелось думать, ничего не хотелось делать, вот так бы лежать и лежать, слушать шелест травы, да без конца смотреть на черный бархат неба, расшитый ярким бисером звезд. Или уснуть крепко-крепко. «Но… – Корж рассмеялся про себя. – Попробуй, усни! Не довелось в детстве, так, чего доброго, сейчас проснешься
