знала, что стоит только ей взглянуть в бледное, осунувшееся лицо дочери, как она не выдержит и снова разрыдается во весь голос. А может, и вовсе сойдёт с ума от горя.
– Ты ни в чём не виновата, мамочка, – ответила Прасковья, – я взрослый человек. Ты уже давно не в ответе за меня и не обязана меня беречь от всего.
Прасковья поднялась с лавки, обошла стол и села рядом с матерью. Легким движением убрав за ухо седую прядь с лица Зои, она прижалась щекой к мокрой от слёз щеке матери и крепко обняла её.
– Как же хорошо у тебя, как тепло, как беззаботно! Я у тебя словно в детство окунаюсь. И ни о чём другом думать не хочется, – прошептала Прасковья.
– А ты не думай, не думай ни о чём, доченька, – воскликнула Зоя, – я теперь за тобой, как за маленькой ходить буду. Все желания твои исполнять буду. Забалую тебя! Ты о своих муках-то вмиг и забудешь!
Мать и дочь, наконец, посмотрели друг на друга и улыбки озарили лица обеих. Они долго сидели так – рядом, прижавшись друг к другу тёплыми боками, взявшись за руки. А потом Зоя спросила, нарушив блаженное молчание:
– Ох, Прося… Легче ли тебе живётся без твоего беса?
Прасковья напряглась всем телом, отстранилась от матери и странно взглянула на неё. Голос её прозвучал в тишине кухни резко и тревожно.
– Не прогнали монахи из меня беса, мама. У них ничего не вышло, старец Варфоломей ошибся. Я по-прежнему кликуша…
Глава 7
Бегство от мужа
– Как не прогнали? Монах же ясно сказал, что бес из тебя вышел! – закричала Зоя.
Прасковья сидела возле матери, взгляд её был устремлён в окно, в чёрную тьму, облепившую стекла, пытающуюся проникнуть в дом и окутать, погрузить в непроглядный омут всё живое. С тех пор, как Прасковья вернулась из монастыря, в душе её царила такая же чёрная тьма. Но она изо всех сил боролась с ней.
– Прося, ответь мне! С чего ты взяла, что бес до сих пор в тебе?
На этот раз Прасковья взглянула на мать и ответила спокойным, безразличным голосом:
– У меня был припадок. Совсем недавно.
У Зои от этих слов скривилось лицо. Ей не хотелось верить в слова дочери. Неужели после всех её мук и злоключений Прасковья не заслужила самого простого человеческого счастья?
– Да какой бес? Какой ещё бес? – как ненормальная завопила Зоя.
Она схватила дочь за плечи и принялась отчаянно трясти её.
– Они из тебя чуть душу не вытрясли, Прося! Как после такого в тебе могло остаться хоть что-то, кроме искалеченного нутра?
Зоин крик перешёл в громкие всхлипывания. Она металась по тесной кухне и рвала на себе волосы от обиды, боли и негодования. Она могла сейчас убить за свою дочь, вот только не знала кого.
– Когда был припадок? – остановившись, спросила Зоя.
Она повернулась к Прасковье, некрасивая, растрёпанная, несчастная, с опухшим красным лицом. На неё было больно смотреть.
– Неделю
