постная каша. Тогда я съедала всё до последней крошки, потому что кашу приносили горячей.
Так прошло несколько месяцев моего заточения, я прочитала Библию не один десяток раз и думала, что на этом моё мучение закончится, меня отправят домой, и я наконец-то увижу своего сыночка. Но не тут-то было! Однажды в келью пришёл старый монах и сказал, что пора приступать к обряду изгнания. Я-то ведь всеми мыслями и мечтами была уже дома, поэтому меня страшно разозлили слова старика. Увидев моё разгневанное лицо, он сказал остальным монахам:
– Начнём с воды. Вон он, бес-то, показал себя! Вначале его остудить нужно.
Итак, сначала беса из меня решили изгонять водой. Меня вывели из кельи на улицу, и один из монахов стал стаскивать с меня рубаху. Я закричала, сопротивляясь этому унижению, но меня тут же со всех сторон схватили сильные руки, и уже через несколько секунд я стояла перед множеством мужчин совершенно голая. Как же мне было стыдно и страшно в тот момент, мамочка!
Меня посадили в огромную бочку, доверху наполненную водой, и накрыли сверху крышкой, оставив лишь небольшую полоску воздуха. Ноги выпрямить было невозможно – крышка не позволяла, но и присесть на корточки тоже было нельзя – голова уходила под воду. Так, в полусогнутом виде, по шею в воде, я провела в этой бочке несколько суток. Несколько раз засыпала от усталости, уходила с головой под воду.
Монах, охраняющий меня, тут же доставал меня из воды и приводил в чувство, колотя ладонью по щекам. А потом он снова накрывал меня крышкой. Невозможно объяснить, мамочка, каково это было. Каждая секунда, проведённая в бочке, тянулась для меня, словно целая вечность.
Я не знаю, сколько времени я провела в таком ужасном заключении и не помню сам момент освобождения. Очнулась я уже в келье. Через несколько дней пришёл старик и сказал, что бес мой упрям, не хочет выходить. И что, видать, сама я его отпускать не желаю.
– Будем изгонять твоего беса огнём. Готовься.
Я боялась представить, что со мной будут делать в следующий раз, и не знала, как готовиться. Я молилась, чтобы меня пожалели и отпустили домой. Но через несколько дней меня вывели на улицу и, раздев, привязали к столбу. Мне снова захотелось провалиться под землю, но, увидев в руках монахов горящие факелы, я страшно испугалась, забыла про свой стыд и стала просить мужчин пощадить меня. Но меня, как обычно, никто не слушал, словно я была пустым местом.
Ты не представляешь, мамочка, как мне было страшно! Я заглядывала в их лица, я плакала и молила сжалиться надо мной. Но никто из них не замечал моих чувств. Они все видели лишь беса, сидящего во мне. Монахи безжалостно опаляли мою кожу огнём, выкрикивая слова молитв так яростно, что, казалось, это не молитвы, а страшные проклятья. Я кричала от боли, несколько раз теряла сознание. Старик молча наблюдал за этой пыткой и лишь торжественно произносил время от времени, что это всё – мой бес, и что благодатный огонь уничтожит его.
Но бес из меня не вышел и в этот раз.
