и саботаж приговор один – высшая мера социальной защиты. Расстрел. Ведь в таком сложном положении, как сейчас, оказались не только части нашей дивизии, но и в целом большинство советских войск на Западном фронте. И разумеется, в таких тяжёлых и сложных условиях, когда враг прёт по всем направлениям, ни о какой демократии и свободе волеизъявления речи в армии и быть не могло.
Но всё же одно дело размышлять над тем, как должно быть, а другое – как оно есть в жизни.
Именно поэтому, на всякий случай, оставаясь на месте, чтобы не быть неправильно понятым, негромко, чтобы услышал только лейтенант ГБ, прошептал:
– Товарищ Воронцов, да зачем нам такие вояки? Зачем те, на кого нельзя рассчитывать в трудную минуту? Струсят и подведут. Отправь их в окоп, а мы сами без них справимся.
Тот повернулся ко мне и прошептал в ответ:
– Не волнуйся. Никто не струсит. Никто не подведёт. Просто они устали.
С ним я был, в общем-то, согласен. Бойцы действительно устали. События последних дней буквально вымотали всех нас, но тем не менее нехороший осадок на душе у меня после этого разговора остался.
И естественно, после такого разговора с лейтенантом госбезопасности Зорькин и Садовский в назначенное время прибыли к железнодорожному депо. Они безропотно исполняли приказы, помогая грузить снаряды и мины в повозку, но чувствовалась незримая стена, которая словно бы выросла между нами.
Но что я мог поделать? Война. Тут не место для дебатов. Тут дело делать надо. Мало ли кто что хочет, а кто что не хочет. Тут Воронцов прав, есть поставленная боевая задача, на её своевременное решение командование рассчитывает. А значит, её нужно выполнить во что бы то ни стало, ибо от её выполнения будет зависеть не только наша жизнь, но и жизнь дивизии и города.
Вот всем вместе нам и предстояло выполнить ту самую боевую задачу.
В последний заход забрал и сопроводил из города снайперов, которые должны были обеспечивать прикрытие флангов, а также нескольких мотоциклистов, что при помощи красноармейцев, не заводя двигатели, катили мотоциклы. Предполагалось, что именно на этих мотоциклах будет проходить наша эвакуация, когда противник опомнится и начнёт атаку на наши позиции.
В половине четвёртого утра мы закончили минирование. Я отвёл отряд охранения и обеспечения к городу и, вернувшись, обосновался на своей уже оборудованной к этому времени Воронцовым позиции, которая находилась практически ровно посреди лесополосы.
Настало время тревожного ожидания. И хотя нервы были на пределе, именно сейчас я, наконец, мог немного отдохнуть.
Штаб пехотного полка вермахта
Командир пехотного полка Вальтер Рёпке всю ночь провёл на ногах. Позор, которым он, потомок древнего бранденбургского рода, и его элитный полк были покрыты, можно смыть только кровью, реками крови. И всё из-за проклятых русских снайперов.
Когда командующий дивизией генерал Ханс Фридрих Миллер узнал
