потолке красовалась изумительная люстра из хрусталя. Сидеть под ней было страшновато – вдруг оборвется? Задрав голову, Оскар гадал: удастся ли спастись, или, его тоже расплющит сверкающая махина? И с облегчением приходил к выводу, что третий ряд вне зоны бедствия. В кинотеатрах первые ряды отданы детворе – это незыблемое правило. Так что никаких тебе люстр, теток с высокими причисами, или толстяков, загораживающих экран.
Но вот, гас свет, гас медленно, словно закат, чтобы глаза могли настроиться на грядущую темноту, раздавался скрип тяжелого занавеса, бархатные шторы, навевая приятную прохладу, раздвигались…
У Оскара от предвкушения бежали по спине мурашки. Еще несколько секунд тишины, разбавленной шуршанием конфетных оберток, и наступит МЕЖВРЕМЕНЬЕ.
Параллельный мир. Его мир. И он входил туда с наслаждением.
Потом, когда картина захватывала целиком, беззаботность и сиюминутное удовлетворение сплетались в мерцающей темноте кинозала в более высокое чувство. В те времена, художественные фильмы обязательно несли смысловую нагрузку и Оскар, сопереживая героям, погружался в безудержные фантазии о том, как станет мужественнее и благороднее.
Оскар выходил из кинотеатра – слегка обалдевший. Он уже вроде бы и вернулся в реальность, но какая-то его часть все еще оставалась в мире грез, где добро всегда побеждало зло, где сильные и храбрые люди защищали бедных и слабых, а не наоборот.
Именно здесь он 12 раз посмотрел «Неуловимых мстителей», вестерн «Золото Мак-Кенны» с Грегори Пеком и роскошной песней В. Абадзинского (на днях этот вестерн показывали по кабельному, но Оскар уснул перед экраном еще до начала, а проснулся когда уже шли титры); «Зорро» и «Парижские тайны»; впервые увидел жуть до чего страшный «Вий», от которого буквально примерз к сидению и, после которого целую неделю, едва на улице начинало смеркаться, уже сидел дома, хотя в обычные дни его было не так просто загнать пораньше.
С облегчением закончился второй класс (в табеле одни пятерки, поведение – удовлетворительное) и уже молодое блестящее лето подмигивало во все окна. По традиции тетя Валя взяла для Оскара путевки на июль-август в пионерский лагерь «Костер». За то июнь, частично искупал будущие муки лагерной муштры – ведь он проведет его у бабушки в деревне!
Каким-то электрическим волнением наполнялась грудь и голова при мыслях о том, как он будет купаться в медленно плывущей прозрачной речке, а потом греться на горячем белом песке, кое-где унавоженным коровами, разглядывая отпечатки собачьих лап и бисерные следы трясогузок; до одури гонять на велике, играть в индейцев, собирать землянику, удить рыбу…
Первое чувство сразу при выходе из автобуса: свежая нежная тишина, мягкость земли, сильный запах полынной пустоши, стрекот кузнечиков; сладко трепетало сердце при виде тут и там растущих по обочине полевых ромашек, они кивали тяжелыми головками, словно приветствовали старого друга… и свобода, свобода,
