покачал головой. Откуда ему знать, черт побери? Он и виолончели-то никогда не видел!
– Роберт Линдли!
Должно быть, выражение лица герцога выдало его полное невежество.
– Величайший в Англии виолончелист, – спокойно сообщил Гилкрист. – Эдит играла для него, конечно, без свидетелей, и он сказал, что, не будь она женщиной, могла бы потягаться с его собственным сыном.
– Я очень плохо разбираюсь в музыке, – пояснил Гауэйн, откашливаясь, – но счастлив слышать, что моя будущая герцогиня обладает таким даром.
Граф открыл было рот, но тут же закрыл снова.
– Я ничего не могу сделать. Она мой единственный ребенок. И должна выйти замуж, – прошептал он с отчаянием.
Его лицо искажало сожаление. Что, черт возьми, по его мнению, сделает Гауэйн? Выбросит виолончель Эдит в окно? Не то чтобы он знал, как выглядит эта самая виолончель – очевидно, какой-то струнный инструмент, из которых он видел только скрипку.
Гауэйн вовсе не хотел пить портвейн или дальше беседовать с Гилкристом, впавшим в уныние настолько, что стало неприятно на него смотреть. Стантон решил, что граф что-то скрывает, и это что-то не имеет ничего общего с Эди. Скорее, с бурными отношениями между графом и графиней! У Гауэйна уже не осталось сомнений, что Эди – это та самая женщина, которая ему нужна. Несомненно, ее здравомыслящие высказывания основаны на близком знакомстве с супружеской жизнью отца.
Герцог поклонился.
– Прошу извинить, лорд Гилкрист. Я, пожалуй, погуляю в саду.
Граф кивнул, не отрывая взгляда от огня.
Гауэйн вышел из библиотеки через боковую дверь и стал осматривать Фенимор снаружи. Дом представлял собой большую груду камня и кирпича, пристройки к которой делались предками, умными и не слишком. Час спустя он успел осмотреть оба двора, большой задний газон, теннисный корт и лабиринт из живой изгороди… а также балконы. Всего их шесть: два выходили на внутренний двор, четыре – на большой газон. Все вполне доступны, хотя Стантон не настолько глуп, чтобы рисковать жизнью, взбираясь по плющу. Первые два балкона пристроены, судя по всему, совсем недавно. Четыре остальных же казались куда более старыми – настоящие балконы Джульетты.
Но герцог решил, что старые балконы относятся к хозяйским спальням, как и к двум самым роскошным гостевым комнатам. Эди вряд ли предоставили такую, поскольку она не являлась ни родственницей, ни близкой подругой леди Гонории.
Гауэйн вернулся во двор и снова оглядел два внутренних балкона с мраморными балюстрадами. Он решил, что они достаточно крепки, чтобы выдержать веревку.
Стантон вернулся в сад, не прекращая размышлять. Он никогда не обесчестит будущую герцогиню. Но это не значит, что он, находясь с ней ночью под одной крышей, не поцелует ее на ночь.
Странность завязавшихся между ним и Эди отношений сбивала его с толку. Все равно, что быть захваченным водоворотом. Даже мысль о ней ударяла безумным голодом, от которого сжимался желудок. Когда ее пальцы касались его руки чувственным мимолетным прикосновением, которое
