хуем?
Что же до нашего бомжа –
Избрал он миссией своею
До хладно-чёрствых горожан
Нести романтики идею.
Амура стрелы – ни о чём!
Мужчины, вняв словам бомжовым,
С последним солнечным лучом
Несут цветы любимым жёнам!
Думал про себя Богач:
«Превесьма я заебач!»
Но за Богачом пришли
И на плаху повели.
Почему, зачем, за что –
Мы не ведаем про то.
Повели – знать заслужил.
Знать – неправдой, сука, жил.
Вот на плахе уж Богач.
Весь в соплях, потупил взор…
А над ним стоит Палач,
Правит роковой топор.
И Богач, вошедши в транс,
Ловит свой последний шанс.
Говорит он Палачу:
«Я налоги заплачу!
Я большущую свечу
Воспалю! Построю храм!
Друг сердешный, не губи!
Голову мне не руби!
Все сокровища свои
Я за жизнь тебе отдам!»
Но Палач педантом был.
Молча – шлёп! – и отрубил.
Покатилась голова,
А Палач топор свой мыл
И такие он слова
Ей вдогонку говорил:
«Хоть сули мне благодать,
Шли хоть к чёрту на рога –
Мне богайств твоих не надть!
Мне работа дорога.
С золотишком – заебись…
Но по правде говоря –
Что в нём проку, если жизнь
Стоит хуй да нихуя?!»
Справедлив суровый пастырь.
Чтобы жизнь, как лейкопластырь,
Не казалась липкой –
Молвит он с улыбкой:
«Попаслись на пастбище –
Всё, пора на кладбище».
И смурные человечки,
Положив на благодать,
Как послушные овечки –
Ну страдать и умирать!
Пастырь же кричит вдогонку:
«Человек! Ты тлен еси!»
И помощникам, негромко:
«Следующих заноси».
Титры. Первая часть кино
Завершилась. И это был детский лепет.
Золотая рыбка легла на дно.
Старик, не закидывай больше невод.
Иди и жни.
Ведь всё, что мог – ты уже посеял.
Представь, как они,
Пошедшие в сорок за Моисеем,
В шестьдесят пять
Хотели ему плюнуть в морду.
Но «Так держать!»
Кричали для продолженья рода.
Гаснет свет.
В новой серии –
те
