перцу!
Глядишь – и вот уж хохлома
Душе милей и ближе сердцу;
И водка – лакомый продукт,
И шапка «Sport», и безнадёга…
И стал бы он – типичный фрукт,
Каких здесь водится премного.
Я бросил пить, но, вот печаль,
Итог затеи многотрудной:
Жизнь без бухла – не фестиваль
И состоит из серых будней.
Я снова пью и мне ОК,
Но должен вам сказать по чести:
С бухлом проходят дни быстрей,
Но в целом – жизнь стоит на месте.
Я трезв бываю не всегда.
Что ж, эта жизнь не совершенна.
Но так без книжек и труда
Я вник в теорию Эйнштейна:
Всё относительно. И вот
На остракизм и пересуды
Я положил свой мощный болт
И так постиг ученье Будды.
Вечер. Щебечем
о делах человечьих.
О том, что грядёт,
о былом и о вечном,
О том, как нас время
калечит и лечит,
И как запоздала весна…
Мёд и корица,
остывшая пицца.
И тишина.
И спокойные лица.
На подоконнике –
синяя птица
Желает нам доброго сна.
Фатальное невезенье:
Вот ты наступил в говно –
И остановилось мгновенье…
Но не прекрасно оно!
Вечность целует меня небрежно.
От поцелуя внутри всё ноет.
Лёд и огонь в поцелуе этом.
Умираю ли я?
О, мой друг! Конечно…
Впрочем –
как и всё остальное
Население этой планеты.
Чем забита голова?
Непонятно…
Мысли, образы, слова…
Всё невнятно.
Голова болит мечтой
Невозможной.
Буду с этой хуетой
Осторожней.
Кто придумал эту пакость
Птицей мира называть?
Всюду, где говно и слякоть,
Ищет он себе пожрать.
Встретишься с сизоголовым –
Не свернёт, не отойдёт.
А в полёте – мчит в лицо вам.
Облетит. Но – обосрёт.
О, не верьте, что он скромник…
Он – иная ипостась.
Голубь – это птица-гопник.
Голубь – это птица-мразь!
Мнит оппонент тебя наивным как дитя…
Покуда не въебёшь ему с локтя.
