В свете подъема социализма результатом должны были стать либо развал рыночной экономики, либо восстановление прав собственности путем вооруженного конфликта[37].
В годы между двумя мировыми войнами, движимый стремлением стимулировать реформы, выдающийся экономист-институционалист Джон Коммонс объявил, что хочет спасти капитализм, убедив его «производить прибыль, творя добро»[38]. Учитывая, что его главная работа по институциональной экономике была опубликована в 1934 г., не так уж и удивительно, что Коммонс нашел основания беспокоиться о развитии общей экономической ситуации[39]. Как выразился его коллега Уэсли Митчелл, Коммонс был весьма далек от уверенности в том, что капитализм на самом деле можно спасти, сделав его добрым[40]. Сам Коммонс писал, что считает «сомнительным, что в современных условиях можно решить, что является наилучшей политикой: русский коммунизм, итальянский фашизм или банковский капитализм Соединенных Штатов»[41].
После окончания Второй мировой войны рост популярности кейнсианства и построение государства всеобщего благосостояния, в том числе программа «Великое общество» Линдона Джонсона, привели к тому, что беспокойство о судьбе капитализма поутихло и уступило место надеждам на сближение рыночной и плановой систем. Параллельные тенденции усиления государственного контроля над рыночной экономикой на Западе и роста доверия к рынкам со стороны плановых экономик на Востоке некоторыми были восприняты как знак того, что эти две системы вскоре сольются в одну[42]. Однако к концу 1980-х годов, с распадом советской системы, эти надежды, в свою очередь, сменились предсказаниями о конце истории и верой в триумф капитализма[43].
С наступлением глобального кризиса круг замкнулся, и мы вернулись к беспокойству о неминуемом крахе капитализма и, может быть, даже к надеждам на этот крах. В качестве показательного примера можно прослушать длинное интервью с Эриком Хобсбаумом, транслировавшееся Би-Би-Си 18 октября 2008 г. Историк-марксист Хобсбаум, представленный слушателям как «один из выдающихся ветеранов британского левого фланга», признает, что он и другие левые испытывали определенную мрачную радость, видя, как сбываются их предсказания: «Это определенно крупнейший кризис капитализма с 1930-х годов… Как предвидели Маркс и Шумпетер, глобализация, присущая капитализму, не только уничтожает культурно-историческое наследие и традиции, но и несет с собой нестабильность. Она действует через серию кризисов. Это трагический эквивалент развала Советского Союза. Теперь мы знаем, что закончилась целая эпоха»[44].
Хотя заявление о конце эпохи было, возможно, некоторым преувеличением, оно отражало то, как кризис повлиял на общественное восприятие роли государства. Во многом так же, как Великая депрессия спровоцировала и кейнсианство, и «новый курс» Рузвельта, ипотечный кризис и последовавшая за ним приостановка
Veblen Т. An Inquiry into the Nature of Peace and the Terms of its Perpetuation. New York: Macmillan, 1917. P. 366–367.
Commons J.R. Myself. New York: Macmillan, 1934. P. 143.
Возможно, стоит отметить, что его первая крупная работа была посвящена правовому регулированию. См.: Commons J.R. Legal Foundations of Capitalism. New York: Macmillan, 1924. (Рус. пер.: Коммонс Дж. Р. Правовые основания капитализма. М.: Изд. дом ВШЭ, 2011.)
Mitchell W. Commons on Institutional Economics // American Economic Review. 1935. Vol. 25. No. 4. R 649.
Commons J.R. Institutional Economics: Its Place in Political Economy. New York: Macmillan, 1934. P. 903.
Самым цитируемым сторонником этой теории был голландский экономист Ян Тинберген, нобелевский лауреат по экономике 1969 г. См.: Tinbergen J. Do Communist and Free Economies Show a Converging Pattern // Soviet Studies. 1961. Vol. 12. No. 4.
Fukuyama F. The End of History? // National Interest. 1989. No. 16. Summer; Fukuyama F. The End of History and the Last Man. New York: Free Press, 1992.
См.: URL: http://news.bbc.co.uk/today/hi/today/newsid_7677000/7677683. stm (ссылка по состоянию на // ноября 2008 г.).
