период «холодной войны» на изучение экономических систем сильно повлияло разделение Европы и структуры глобальной безопасности в целом на два враждебных друг к другу блока, или на две разные сферы интересов. В то время как «свободный мир» ассоциировался с либеральной рыночной экономикой, коммунистический блок считался сторонником централизованного экономического планирования. Вследствие этого страны третьего мира были поделены на страны, силой принужденные принять систему советского типа, и страны, считавшиеся просто неразвитой версией западных стран.
Хотя время от времени предпринимались спорадические попытки привнести в эту схему нюансы – например, представить Японию как отдельную «модель», – в экономической мысли в целом план и рынок продолжали считаться признаками двух взаимоисключающих экономических систем[211]. Вследствие этого традиция экономической компаративистики, зародившаяся в дискуссиях о рыночном социализме в 1930-е годы, подразумевала сравнение механизмов аллокации ресурсов, связанных с социализмом (централизованным планированием) и капитализмом (рынком). Основной целью сравнительной теории было исследование обстоятельств, при которых одна из этих систем могла бы считаться более эффективной[212].
Внезапный крах советского экономического планирования положил конец подобным дискуссиям. Он оказал большое влияние на научный мир и сопровождался общим ликованием по поводу победы демократии и либеральной рыночной экономики, в некоторых случаях даже гипотезами о конце истории. Вот весьма показательный вердикт: «Социализм порождал нищету и неэффективность, не говоря уже о массовых убийствах, осуществленных несколькими коммунистическими диктаторами, практиковавшими его. Капитализм, напротив, обычно порождал развитие и богатство»[213]. Вследствие этого «новая экономическая компаративистика» сконцентрировалась на «вариациях капитализма», о чем мы еще поговорим в следующих главах.
Здесь же мы продолжим тему наследия централизованного планирования, которое сыграло такую значительную роль в посткоммунистической попытке перейти к рыночной экономике. В мире, где рыночная экономика оказалась единственной выжившей экономической системой, было достаточно просто допустить две необоснованные предпосылки: во-первых, что все страны с централизованным планированием теперь с удовольствием перейдут к чисто рыночной экономике, а во-вторых, что этот переход можно осуществить простым уничтожением регулирующих органов старой системы.
Основная цель настоящей главы – оспорить эти предпосылки. Исследуя роль той рыночной активности, которая происходила и до сих пор происходит в условиях самого жесткого централизованного экономического планирования, мы подготовим почву для дискуссии о той дальновидной инструментальной рациональности, которую принято связывать с нормально функционирующей рыночной экономикой, и о роли укорененных норм и верований,
В литературе по экономической компаративистике было исключение – работа, в которой признавалась роль ценностей и экономика СССР сравнивалась с экономикой США, Японии и Китая. См.: Haitani К. Comparative Economic Systems: Organizational and Managerial Perspectives. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall, 1986.
Djankov S., Glaeser E., La Porta R., Lopez-de-Silanes L, Shleifer A. The New Comparative Economics // Journal of Comparative Economics. 2003. Vol. 31. No. 4. P. 595–596.
Djankov S., Glaeser Е., La Porta R., Lopez-de-Silanes L, Shleifer A. The New Comparative Economies // Journal of Comparative Economies. 2003. Vol. 31. No. 4. P. 596.
