дело было не только в борьбе за территорию. В глубине конфликта, задавшего экономической теории и социологии разные траектории развития, лежали серьезные расхождения в вопросах методологии. Как ясно дал понять опыт Methodenstreit, эти вопросы могут затронуть саму основу, raison detre, научной дисциплины. У Шумпетера мы находим предупреждение никогда не забывать, что подлинные научные школы – это явления социологической реальности, сходные с живыми организмами: «Они имеют свою структуру (отношения между лидерами и последователями), свои флаги, свои боевые кличи, свой дух, свои человеческие интересы. Их антагонизмы описываются общей социологией групповых антагонизмов и борьбы партий. Победа и захват, поражение и потеря территории сами по себе являются ценностями для подобных школ и важным аспектом их истинного существования»[190]. В то время как среди экономистов укоренилось мнение о социологии как о псевдонауке, социологи досадовали на «экономический империализм». Один из подходов к глубинной причине методологических различий, вызывающих столько разногласий, был предложен итальянским экономистом Вильфредо Парето в «Трактате общей социологии»[191]. Как пишет Сведберг, «он исходил из предпосылки о том, что экономическая теория изучает рациональные действия, а социология – нерациональные, или, говоря терминами Парето, “логические” и “нелогические” действия»[192]. Интересно, что эта точка зрения приводится и в классической работе Пола Самуэльсона «Основания экономического анализа», где говорится, что «многие экономисты академического круга разграничили бы экономическую теорию и социологию, сказав, что они изучают соответственно рациональное или иррациональное поведение, причем термины эти определяются в нечетком контексте теории полезности»[193].
Некоторые, как Шумпетер, пытались сохранить какие-то каналы для связи открытыми, но их усилия были тщетными. Прекрасным примером служит Толкотт Парсонс, учившийся на экономиста, но переметнувшийся на другую сторону и ставший одним из виднейших американских социологов. Задавшись целью продолжить Веберово учение об экономике и обществе[194], он посвятил значительную часть своей работы изучению отношений между двумя науками. В его книге «The Structure of Social Action» («Структура социального действия»), вышедшей в 1937 г., центральной была тема разделения труда. Экономическая теория, считал Парсонс, должна сконцентрироваться на цепочке целей и средств, с которой связана рациональная адаптация редких средств для достижения альтернативных целей. Роль же социологии, писал он, заключается в изучении той части цепочки, которая связана с безусловными ценностями[195].
Как отмечает Марк Грановеттер, подход Парсонса был непродуктивен по двум причинам. Раскритиковав экономистов-институционалистов, он помог сжечь потенциальные мосты между экономической теорией и социологией, а предложив формальное разделение труда между этими двумя науками, он помог закрепить их размежевание. «Если экономическая теория была полностью
Шумпетер Й. История экономического анализа. T. 1. СПб.: Экономическая школа, 2001. Т. 3. С. 1074.
Pareto V. Trattato di sociologia generale. Firenze: G. Barbèra, 1916.
Swedberg R. Economics and Sociology: Redefining Their Boundaries: Conversations with Economists and Sociologists. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1990. P. 11.
Samuelson P. Foundations of Economic Analysis. Cambridge: Harvard University Press, 1947. P. 90. (Рус. пер.: Самуэлъсон П. Основания экономического анализа. СПб.: Экономическая школа, 2002.)
В 1956 г. он стал соавтором книги именно с таким названием. См.: Parsons Т., Smelser N.J. Economy and Society: A Study in the Integration of Economic and Social Theory. Glencoe, IL: Free Press, 1956.
Parsons Т. The Structure of Social Action: A Study in Social Theory with Special Reference to a Group of Recent European Writers. New York: McGraw Hill, 1937. R 771. (Рус. пер.: Парсонс T. О структуре социального действия. М.: Академический Проект, 2000.)
