политическим и методологическим индивидуализмом, утверждая, что последний означал лишь, что «описывая определенные экономические процессы, мы должны исходить из действий индивидов»[200]. Такое определение идет вразрез с точкой зрения социологов, поскольку в социологии индивиды не могут быть отделены от своего социального контекста.
С течением времени, по мере того как неоклассическая традиция завоевывала все больше сторонников среди экономистов, методологический индивидуализм получил почти аксиоматический статус. В 1994 г. Кеннет Эрроу писал: «Краеугольным камнем принятой экономической теории считается то, что все объяснения должны даваться в терминах действий и реакций индивидов»[201]. В своей лаконичной и глубокой книге «Nuts and Bolts for the Social Sciences» («Из чего сделаны общественные науки») Эльстер отмечал, что взгляд на индивидуальную человеческую деятельность как на «элементарную единицу общественной жизни» – то есть методологический индивидуализм – «банально соответствует истине»[202].
Однако по другую сторону баррикад царили совершенно иные взгляды. В своем монументальном труде «Foundations of Social Theory» («Основания социальной теории»), вышедшем в 1990 г., Джеймс Коулмен не соглашается с тем, что он называет «вымыслом» в экономической теории. Он выносит следующий вердикт поведению экономического человека как предмету анализа: «Этот вымысел гласит, что общество состоит из ряда независимых индивидов, каждый из которых действует, чтобы достичь независимых целей, и что функционирование социальной системы состоит из комбинации таких независимых индивидов. Этот вымысел выражается в экономической теории совершенной рыночной конкуренции, которая наиболее ярко отразилась в предложенном Адамом Смитом образе “невидимой руки”»[203].
Порядок клевания
Возможно, самая заметная и достойная сожаления особенность фрагментации общественной науки, начавшейся в конце XIX в., это появление строгой неофициальной иерархии – порядка клевания. На первый взгляд эту иерархию можно принять за продукт утверждения Конта о том, что социология – наука всех наук. При ближайшем рассмотрении, однако, мы обнаружим, что корни ее уходят в ньютонианскую механику и связанную с ней веру в то, что общественные науки могут и должны развиваться так же строго, как и естественные науки.
Глубоко показательно то, что различие между точными и гуманитарными науками также рассматривается как различие между «настоящей» и всеми прочими науками, а также то, что науки, попавшие во вторую категорию, всеми силами стремятся из нее вырваться. В результате этого сформировался неофициальный порядок клевания, при котором статус науки зависит от ее теоретической и методологической утонченности. На практике он породил веру в то, что «настоящая» наука должна быть непременно завернута в упаковку сложной математики: чем сложнее формулы, тем выше степень теоретической изысканности (тот факт, что профессиональные математики не в восторге
Schumpeter JA. Das Wesen und der Hauptinhalt der theoretischen Nationaloekonomie. Leipzig: Duncker & Humblot, 1908. P. 90–91.
Arrow K.J. Methodological Individualism and Social Knowledge // American Economic Review. 1994. Vol. 84. No. 2. P. 1.
Elster J. Nuts and Bolts for the Social Sciences. Cambridge: Cambridge University Press, 1989. P. 13.
Coleman J.S. Foundations of Social Theory. Cambridge, MA: Belknap Press of Harvard University Press, 1990. P. 300.
