пожала она плечами.
– Нормально, – сухо ответил он. Так же сухо, как было во рту.
– Судя по виду, я в этом сомневаюсь, – она сделала несколько шагов вперед.
– Что тебе нужно, Хатшепсут?
Она округлила глаза:
– Вот, значит, как ты встречаешь свою любимую супругу? Я пришла озаботиться о твоем здоровье, а ты…
– Любимую супругу… – он закашлялся. – Давай обойдемся без этого.
– Хм. Как хочешь, – вяло пожала плечами она, – лекарь сказал…
– Когда ты в последний раз справлялась о моем здоровье? – резко перебил он. Лихорадка немного отступила, но пер-А чувствовал, что ненадолго. – Можешь не отвечать… Я знаю. Никогда… Лучше давай к делу. Зачем пришла?
«Чем быстрее мы уладим все свои вопросы, тем скорее ты уйдешь отсюда… и я снова смогу увидеть ее».
Скрестив руки на груди, Хатшепсут прошла через всю комнату и остановилась возле окна, устремив взор в кирпичную стену. Прохладный ветерок играл ее темными волосами. Снаружи пальмы шелестели листьями во мраке.
– Кто станет Херу?
– О, я знал, что тебя интересует только это, – просипел Джехутимесу, – не терпится, когда я стану Усиром[6].
– Вовсе нет! – наигранно возмутилась она. – Просто лекарь сказал, что ты можешь уже не встать.
– Лекарь может ошибаться.
– Знаю, но разумнее будет продумать все наперед.
– Вижу… ты уже продумываешь.
– Я забочусь о Та-Кемет, – холодно ответила Хатшепсут.
– А я не забочусь… да? – этот разговор начинал его утомлять похлеще нубийского похода и лихорадки вместе взятых.
– Ты не в том состоянии, чтобы заботиться.
– Не веришь в мое чудесное исцеление, сестренка?
Она не ответила.
Джехутимесу хмыкнул:
– Можешь не отвечать. Ты никогда не верила в меня. С чего бы начинать верить сейчас.
Она продолжала молча смотреть в стену.
– Помнишь нашу беседу в Ипет-Сут?
– Какую еще беседу? – не оборачиваясь, переспросила она.
– Накануне моего похода в Нубию, – Херу вновь закашлялся.
– К чему сейчас этот разговор?
Пер-А пропустил ее вопрос мимо ушей:
– Ты еще тогда назвала меня жалким слабаком… Даже Верховный жрец Хапусенеб это слышал… До сих пор представить не могу, что он подумал обо мне… Аа-Хепер-Ен-Ра позволяет себя пенять, как дворовую собаку… – с губ сорвался стон. – Именно тогда я решил, что отправлюсь в поход.
– Вот как? – в ее голосе засквозило любопытство. – Из-за меня?
– Нет, – Джехутимесу хрипло засмеялся, – ради тебя я не готов был шевельнуть и пальцем уже тогда… – он увидел, как напряглась ее изящная спина.
«А ведь когда-то она возбуждала во мне желание. Страсть. Забавно, правда?».
– Тогда ради кого? Уж не ради ли той наложницы?
– Исет?
