древнеегипетской мифологии и судья душ усопших.
[6] В Древнем Египте считалось, что фараон после смерти становится Осирисом.
Глава 4
Она влетела в собственные покои, едва не уронив медный треножник. Разъяренная и раскрасневшаяся, Великая царица метала молнии из глаз, подобно самой Сехмет[1]. Сененмут сразу понял, что разговор с Джехутимесу ничем хорошим не закончился.
Не глядя на него, Хатшепсут молча прошла и оперлась о стену с антилопами. Он отчетливо слышал ее глубокое дыхание. Блики от пламени из треножника играли на его встревоженном лице. Закинув руки за голову, зодчий лежал на постели и внимательно наблюдал за царицей. Та продолжала смотреть в пустоту, глубоко вдыхая прохладный воздух. В свете огня ее силуэт в облегающем платье ярко контрастировал с ночной темнотой.
«Надо быть настороже сегодня. Она явно не в духе».
Облизав пересохшие губы, он тихо спросил:
– Пиво будешь?
Она ответила не сразу, какое-то время храня молчание. Где-то в небе раздался пронзительный вопль сипухи[2], и он совсем не прибавил зодчему настроения. Треск от огня, всегда такой умиротворяющий, сейчас не производил никакого впечатления. Когда же с уст Хатшепсут сорвался ответ, в нем прозвучало столько металла, что можно было джет[3] резать.
– Да, пожалуйста.
– Сладкое?
– Нет. Хочу покрепче.
– Уверена?
– Покрепче! – злобно повторила она.
– Хорошо-хорошо, госпожа моя!
Он сел и поднял с пола еще один кувшин. Из него шел запах фиников.
Наполняя алебастровые кубки, Сененмут поинтересовался:
– Аа-Хепер-Ен-Ра явил свою волю?
– Да, – сухо бросила она.
Зодчий уже догадался, но, все же, рискнул спросить:
– И каков был его ответ, лотос мой?
– А что, по мне не видно?! – рявкнула Хатшепсут, поворачиваясь к нему лицом.
Руки Сененмута задрожали, и он чуть не пролил пиво на тумбу.
– Прости, о, богиня, должен был понять…
– Слабак! – она будто не слышала. – Немощный мерзавец!
– Ты ведь предвидела, что так может быть… – напомнил зодчий.
– Тварь!
Хатшепсут продолжала бесноваться, мечась по покоям, словно львица в клетке. Будь у нее на пути столик или табурет, непременно опрокинула бы. Сененмут чувствовал, что ее ярости необходим немедленный выход. Иначе она обрушит гнев на кого-то еще. Например, на него самого.
«Либо… надо потушить этот пожар прямо сейчас!».
Он развернулся, держа кубки в руках, и ослепительно заулыбался.
– Напиток для прекрасной богини готов, – проворковал зодчий.
Она резко остановилась и посмотрела на него. Сененмуту показалось, что ее синие глаза пронзают его насквозь, однако своего взгляда не отвел.
