поскорей и ложись. Через несколько минут я приду за свечой. Я не доверю тебе затушить, еще спалишь дом.
Когда Марилла ушла, Энн тоскливо обвела взглядом комнату. Свежепобеленные стены были болезненно голыми, и, глядя на них, Энн подумала, что они должны стыдиться собственной наготы. Пол тоже был голым – только посредине лежал круглый плетеный коврик. Таких она прежде не видела. В одном углу стояла высокая, старомодная кровать на четырех темных ножках. В другом – уже упомянутый треугольный столик, а на нем украшение – пухлая подушечка из красного бархата, достаточно плотная для булавок самого авантюрного склада. Над столиком висело небольшое – шесть на восемь дюймов – зеркало. Между столиком и кроватью было окно с белоснежной муслиновой занавеской с оборками, напротив стоял умывальник. Помещение было настолько аскетично-суровым, что словами не передать, и Энн даже пробрало холодом. Еле сдерживая рыдания, она торопливо скинула одежду, натянула тесную ночную рубашку и прыгнула в постель, где зарылась лицом в подушку и натянула одеяло на голову. Придя за свечой, Марилла увидела на полу неряшливо разбросанную одежду, это – и еще взбаламученный вид постели – говорило о том, что в комнате кто-то есть.
Марилла осторожно подобрала одежду, аккуратно сложила ее на строгий желтый стул и потом со свечой в руке подошла к кровати.
– Спокойной ночи, – неловко, но добродушно пожелала она.
Из-под одеяла с поразительной быстротой вынырнуло бледное личико.
– Как вы можете говорить о «спокойной ночи», когда меня ждет худшая ночь в моей жизни? – укоризненно произнесла обладательница личика.
И тут же снова скрылась.
Марилла медленно спустилась по лестнице и принялась мыть оставшуюся после ужина посуду. Мэтью курил, что было верным знаком его растерянности. Курил он редко – Марилла не одобряла эту вредную привычку. Но когда он чувствовал необходимость покурить, сестра закрывала на это глаза, понимая, что мужчинам иногда надо выпустить пар.
– Ну, попали мы как кур в ощип, – раздраженно проговорила Марилла. – Вот что значит передоверять свои дела другим. Родственники Спенсеров все перепутали. Завтра кому-то из нас придется поехать к миссис Спенсер, это уж как пить дать. Девочку нужно вернуть в приют.
– Да, наверное, – неохотно отозвался Мэтью.
– Что значит «наверное»? Ты в этом разве сомневаешься?
– Ну, девочка действительно очень милая. Ей так хочется здесь остаться, что жалко отправлять ее обратно.
– Не хочешь ли ты, Мэтью Катберт, сказать, что мы должны оставить ее?
Изумление Мариллы не могло быть большим, если бы Мэтью выразил желание стоять на голове.
– Нет, я не то имел в виду, – пробормотал Мэтью, чувствуя, что его загнали в угол. – Думаю, никто не ждет от нас, чтобы мы ее оставили.
– Конечно, не ждет. Какая нам от нее польза?
– Может, ей будет польза от нас, – неожиданно для самого себя выпалил Мэтью.
