берет руки, подносит к губам, быстро-быстро целует… И я счастлива!
Любить – это страдать.
Но когда любишь, мир становится иным, – всё озаряется удивительным светом, люди кажутся добрее и перестаешь замечать плохое, уродливое.
Пусть он не любит, пусть не приходит, не обращает на меня внимания, но я-то люблю!
Хожу с забинтованной рукой, – лезвием нацарапала его имя. Глупо?
Из дальних уголков памяти проявляю: я, шестилетняя девочка, подолгу смотрю из окна на улицу, где у дороги играют в монеты ребята, – им лет по шестнадцать – и среди них ОН, тот, с которого не свожу глаз. В него влюблена и моя подруга, которая уже – во втором классе, и вот под мою диктовку она и напишет ЕМУ записку (даже имя его помню!): «Стасик, приходи в овраг сегодня вечером. Мы тебя конфетами угостим.
Похожее было и в школе, в первом классе: он, красивый мальчик с темными волосами, сидит впереди меня и я, часто не в силах оторвать от него глаз, не слышу того, о чем говорит учительница. Однажды она закричала на меня из-за этого, а он вдруг оглянулся и показал мне язык. Как же было стыдно, больно! И всё, – сразу разлюбила.
А позже, в шестом классе, красивый двоечник Сережка Лашин с последней парты… Помню такое: перемена, почти пустой класс, я стою у парты, но вдруг входит он! Идет в мою сторону… и я сажусь, – ноги подкашиваются.
Он пришел! Отдала ему свой дневник.
Какие сделает выводы?
(Его ответ):
«Галчонок! С первых строк начинаю не соглашаться с тобой. Ты пишешь, что пригласил тебя в кино мимолетно. Я не помню такого. Вполне возможно, что сделала такой вывод, находясь во власти чувства, которое называется ревностью. А, может, эта буря разыгралась в тебе и потому, что не знала о чувствах, которые питаю к тебе.
Не согласен и с тем, что ты называешь меня слишком самолюбивым. Ведь каждый человек должен защищать свое «я», иначе им будут пользоваться, как тряпкой. Ты хочешь, чтобы так поступали с тобой? Нет. А, значит, и у тебя оно есть.
«Не выставляй своё я»! Мог ли я так сказать? Нет, не мог. Ты ошибаешься, Галчонок!..»
Если для меня уже с четырнадцати лет игра со словом увлекала, то для Юрки написать письмо матери было проблематично, а уж ответить мне!.. Помню, как вошел в мою маленькую комнату, вынул из бокового кармана свернутую тетрадь с моими записями и сказал: «Галчонок, прости, не могу писать. Лучше всё скажу. Не обижайся, моя хорошая».
Почему Юрка так дорог мне? Иногда даже страшно, – чувствую какую-то ответственность за него.
Долго сидела и думала: что же написать на своей фотографии, которую просил подарить?
И вот… пишу в дневник:
Юрка, дорогой! Любое слово кажется мне таким тусклым для передачи того, что чувствую! Знаешь, после каждого твоего поцелуя во мне вспыхивают какие-то новые ощущения, отчего кажешься ты мне волшебником, обладающим магической силой. И сила эта, отпуская мое бедное сердечко только на секунду, вновь
