из смотровой в противоположном конце коридора. Я натянула маску и направилась к нему.
– Келли, ты можешь подобрать миссис… как ее фамилия?
– Мейсон.
– Как?
– Мейсон.
– Я что-то не… – Он сделал движение сперва к своему уху, а затем – к моей маске. Даже в самые удачные дни он почти ничего не слышит, тем более если собеседник в маске. Пришлось стянуть ее вниз, на шею.
– Миссис Мейсон.
– Да, миссис Мейсон. Можешь подобрать компрессионные носки для лодыжек?
– Конечно, – буркнула я.
Несмотря на глухоту, он понял, что у меня за настроение.
– Извини, Келли, я бы и сам этим занялся, но артрит у меня тоже что-то разыгрался.
– Я все сделаю, доктор, – сказала я и похлопала его по плечу, давая понять, что на самом деле не слишком злюсь. Он ведь старается как может, изо всех сил.
Когда я вернулась в смотровую, пациентка уже разулась. Я выудила из выдвижного ящика пару компрессионных носков и, усевшись в кресло на колесиках, подкатила к миссис Больные Лодыжки, а потом похлопала себя по коленям:
– Не могли бы вы положить сюда ногу?
Она попыталась, но горы сдавленной плоти не позволили поднять ногу выше шести дюймов над полом. Я откатила кресло, опустилась на одно колено и стала натягивать ей носок. Пациентка покряхтывала, явно испытывая неудобства, но я хорошо справляюсь с такими процедурами. Оба носка были надеты в рекордно короткое время.
– На всякий случай я дам вам запасную пару: скорее всего, она понадобится. Вы должны носить их по крайней мере…
– Доктор мне объяснил, – перебила она. – И что ноги нужно держать повыше.
– Совершенно верно.
Я встала, вернулась к выдвинутому ящику, достала еще одну пару носков и повернулась к пациентке.
– Вы попали в автомобильную катастрофу? – вдруг спросила она.
И коснулась своей верхней губы. Можно подумать, я и без того не понимаю, о чем речь. Можно подумать, я не живу с этим каждый божий день с момента появления на свет.
Но все-таки пациентке удалось слегка меня ошеломить, поэтому я не сразу ответила. И прокляла себя за то, что не вернула на место маску.
Когда живешь с уродством, забыть о нем невозможно. Напоминания каждый раз смотрят из зеркала в ванной, оживают, когда прикасаешься к своему лицу, неизменно читаются во взглядах незнакомцев, которые разглядывают тебя, стараясь делать это незаметно.
Уродство видят все, но крайне редко о нем заговаривают. Вообще-то люди – существа отстойные, но тут надо отдать им должное: им не хочется выглядеть грубыми.
– Нет, – ответила я. – Это врожденная черепно-лицевая патология. Сложный случай заячьей губы и волчьей пасти. Шрам остался после одной из операций.
– Не болит, милая? – спросила миссис Мейсон.
Больше всего, черт его дери, меня взбесило, что это прозвучало искренне. Она действительно надеялась,
