Мишо-роуд дом сгорел. Нам везут пострадавшего.
– Ни о чем таком не слышал. У меня портативная рация сдохла, а из машины я вышел, был в доме на Клей-стрит.
– Что там произошло? Нам готовиться принять пациента?
– Когда скорая освободится, пускай едет сюда. Она мне тут нужна.
– Лучше сами позвоните. Я могу оказаться занята.
– Позвоню. А вас хочу предупредить: когда скорая приедет к вам снова, то привезет двоих.
– Какое лечение им потребуется?
– Никакого, – ответил шеф Крайнер. – Они мертвы и успели остыть. Один трупик – детский.
Энди
Кейт подвязала с героином в тот же день, как мы узнали о ее беременности.
Я обещал бросить вместе с ней, а потом стал ждать, когда мы оба сдадимся. Мы годами ширялись, а торчков вроде нас обычно останавливает только смерть. Раньше мы на чем свет стоит поносили знакомых, которые пытались соскочить. Глумились над их высокопарной словесной херней, их предательством, отказом от нашей жизненной позиции.
И вот пожалуйста, сами оказались на их месте.
Спустя два дня с последней дозы одежда у нас насквозь промокла от пота, мы накричались до хрипоты. Нас часами колотил озноб, блевать над тазиками было уже нечем. Я два раза обоссался, а потом смотрел, как Кейт сковыривает болячки, которые фиг заживут.
В самый разгар кошмара она полезла в ящик комода и вытащила оттуда старый добрый жгут и закопченную ложку. Я захихикал, как слюнявый имбецил, горя желанием раскумариться, а Кейт уставилась на то, что держала в руках, и зарычала сквозь стиснутые зубы. Звук рождался где-то в верхней части ее горла. Потом она отыскала молоток и принялась со всей дури колотить по наркоманским прибамбасам, пока те не расплющились. А после повыбрасывала их прямо в окно.
Это произошло десять лет назад, но я до сих пор в потрясении. Нам обоим было тогда по двадцать четыре, мы вели себя омерзительно, а наше влечение к запретному не знало пределов. Барыга, у которого мы брали наркоту, как-то сказал, что по сравнению с нами Сид и Нэнси просто Иисус и Мария. Он шутил лишь отчасти: ему явно было неуютно под взглядами наших запавших глаз. Но когда на полоске теста появился плюсик, у Кейт осталось лишь одно желание: завязать. И родить ребенка. Так мы и поступили. Прошли через это все втроем.
Энджи появилась на свет в филадельфийской бесплатной клинике. Я примчался через двадцать минут после того, как Кейт родила. Я запыхался, потому что улизнул с автовокзала, где работал уборщиком, и пробежал две мили. Когда вошел врач, я как раз пытался отдышаться, согнувшись пополам и уперев руки в колени.
– Здравствуйте, – сказал доктор, – вы отец?
– Он самый, – подтвердил я. Не помню, когда улыбался в последний раз, и вот пожалуйста, рот сам собой растянулся от уха до уха оттого, что меня впервые назвали отцом.
Врач переключился на Кейт.
– Вам что-нибудь известно о синдроме Дауна? – спросил он.
Она кивнула. Врач посмотрел на меня. Я выпрямился и выдавил:
– Ага, –
