завтра на рассвете хотел бы выехать, чтобы до полуденного зноя вернуться в Тараз.
Хаким ата заохал, запричитал как бабка-плакальщица, мол, до утра не соберёт налог. Сейчас едва ли половина готова.
Почти в каждом ауле Карахан слышал такие речи. Каждый хотел затянуть время, задобрить с тем, чтобы отправить полупустые мешки и полубольной скот. И вдруг юрту как солнце осветило, вернулась девушка, с которой он столкнулся в дверях.
Хаким ата нахмурился и уже открыл рот, чтобы отругать, что зашла не вовремя, но осёкся, увидев, как смотрит на неё Карахан. Жестом поманил к себе и представил:
– Моя дочь Айша.
Девушка потупив глаза проскользнула и присела слева от отца. Она не проронила ни слова, только изредка пронзала Карахана быстрым взглядом. В такие мгновенья Карахан терял нить разговора, забывая, что хотел сказать.
Как вспыхивает искра в сухом саксауле, так любовь мгновенно раздула пожар в сердце Карахана.
Не в силах противостоять Хакиму ата, он дал согласие остаться на два дня. Только бы потушить пламя в груди, уехать, куда глаза глядят. Только бы увидеть Айшу ещё раз и ещё.
Долго перед сном сидел Карахан у реки. В задумчивости бросал камни в бегущую воду. Быстрое течение мгновенно уносило их вниз по течению, иногда камни с глухим стуком падали на мелководье.
Понимал Карахан, что может отказать ему Хаким ата, он – из уважаемого рода, Айша – его единственная дочь. Разве отдаст он свою драгоценную красавицу такому как Карахан. И украсть девушку, как принято в степи, если не хватает денег на калым, или родители против, Карахан не мог, он приехал по делам кагана, не стоило порочить его имя воровством невесты.
Карахан проснулся на рассвете с мыслью, что хотел бы поговорить с Айшой. В ауле Хакима ата несколько десятков юрт, но Карахан ещё вечером нашёл ту, в которой жила Айша с нянькой Бабаджа хатун.
Чтобы прогнать следы сна и тяжелых дум, Карахан набрал в ладони студёную воду из ручья и опустил на лицо. Холод обжёг кожу, растёкся бодрящей свежестью вниз по шее и достал до сердца.
Айша вышла из юрты и как солнце осветила все вокруг. Карахан сравнил её с птицей, прилетевшей ранней весной на голую землю. Только что это? Тёмные тени залегли под глазами девушки, кожа побледнела, брови стали ещё чернее. Видно, и для Айши эта ночь прошла без сна.
Девушка остановилась в четырёх шагах от Карахана и открыто посмотрела ему в лицо. Как будто в самую душу заглянула, подумал Карахан. От волнения у него пересох язык, как если бы он не пил два дня.
– Я видел много девушек, – кое-как совладав с языком хриплым голосом начал Карахан, – но ни одна не волновала мой покой, как ты. Ты для меня теперь как воздух, как небо, как солнце, только про тебя и думаю. Разве может быть жизнь без солнца?
Айша биби слушала, не говоря ни слова. Её щёки зарумянились, дыхание участилось.
– Скажи, хочешь ли стать мне и солнцем, и луной, поддерживать огонь
