узкой дороге среди деревьев и остановился. Дети с шумом вывалились из автобуса. Взрослые построили их по парам и подвели к мавзолею. Точнее к тому, что от него осталось, – арка, колонна и одна стена. Над руинами как над гробом спящей красавицы высился стеклянный саркофаг.
– А если пнуть, разобъётся? – спросил кто-то из мальчишек.
– Это защитный купол, чтобы спасти здание от разрушения, – пояснила экскурсовод, – посмотрите на плитки. Каждая из них ровно восемнадцать сантиметров, по числу лет Айши, а на восемнадцатом ряду мастер высек арабской вязью строку: Осень… Тучи… Земля прекрасна…
Трава давно высохла и ощетинилась соломинками. С тополей от набегавшего ветра летела листва, кружилась в воздухе и оседала на землю. На горизонте высились вечные пики. Солнце светило ярко, но не жарило как летом. По голубому до приторности небу плыли редкие облака.
8
Ирина повернула назад, в село. По памяти направилась к дому, где жил Нуралы. По сторонам улицы высились аккуратно побеленные деревья, выкрашенные в небесно-голубой цвет заборы и ворота. Всё осталось почти так, как она помнила. Только цветники, над которыми в детстве гудели пчёлы и осы, так что лучше было не приближаться, пропали, вместо них вытоптанная растрескавшаяся земля. И виноградников нет. Где же виноградники?
И вдруг Нуралы будет не рад её видеть? Или уехал? У неё всего один день, и едва ли она приедет в Бурное когда-нибудь ещё.
Ирина увидела его издалека, знала, что это он, но не могла поверить. Её желания редко сбывались. Но это определённо Нуралы сидел на скамеечке около ворот своего дома и смотрел, как она приближается. Наверное, тоже думал, что это мираж. Она подходила, а он сидел и не отводил взгляд.
Когда между ними осталось не более трёх метров, Нуралы встал. Он набрал вес, стал крепким мужчиной с жилистыми руками. Лицо его загрубело, приобрело красноватый оттенок, веки нависли над глазами, сделав их ещё более узкими. Он стал похож на своего отца, каким помнила его Ирина. От прежнего Нуралы осталось только что-то неуловимое во взгляде и осанке.
Он шагнул ей навстречу и раскрыл руки для объятий. Ирина упала в них как падает путник в свою кровать, возвратившись из дальнего странствия. Ей так не хватало его обожания! Все эти годы она была никому не нужной одиночкой в чужой стране. Все её мужчины были заняты собой. И она так устала с дороги, от постоянных авралов на работе, от одиночества, что слёзы навернулись ей на глаза.
Нуралы и Ирина стояли, не в силах разомкнуть объятия, между ним было столько несказанного, что они молчали, пока не открылась калитка. Женский голос спросил: Кім бұл, Нуралы?
Нуралы и Ирина вздрогнули и отступили на шаг друг от друга. Ирина поняла, что женщина спросила, кто это.
Нуралы ответил на казахском. Ирина во все глаза смотрела на женщину. Та была немолода. На ней был халат и шерстяной жилет, несмотря на летнюю жару. На ногах носки и калоши. Её груди, не обременённые бельём, свободно колыхались под одеждой. Она улыбнулась,
