няня, все тихо.
– Моё зрение все хуже, а слух всё лучше, поверь, они приближаются.
Айша схватила саукеле, надела и почти сразу вскрикнула. Побледнев, отбросила головной убор, и, о ужас, из него показалась змейка и тут же улизнула в траву.
Бабаджа подбежала к Айше и разглядела маленький след от укуса на нежной коже за ухом ближе к шее, там, где пульсирует венка.
С Айшой на руках упала Бабаджа на колени и взмолилась: О, небо, помоги нам!
Кожа Айши побелела как покрытая снегом равнина. Бабаджа провела ладонью по её щеке, откинула рассыпавшиеся косы и ахнула. Шею Айши за мгновенья покрыла красная паутинка как будто невидимый паук сплел сеть под кожей. На двух возвышающихся ранках заалели бусинки крови.
– Няня, мне страшно, темнеет в глазах. Трава и небо черные стали.
Бабаджа припала губами к ранкам, втянула кровь и яд. Но поздно. Из груди Айши послышались хрипы, она закрыла глаза и ушла в забытье.
– Айша, посмотри на меня! Говори со мной, – кричала Бабаджа.
В ответ услышала только шелест камышей и топот копыт. Но что уже Бабадже погоня, если её любимая воспитанница в смертельной опасности.
Приблизившись, один из всадников спрыгнул с коня и подбежал к ним. Верная няня подняла глаза полные слёз, и вздохнула с облегчением, перед ней стоял Карахан.
– Змея, гадюка! – только и смогла сказать Бабаджа хатун.
Карахан бережно поднял Айшу и понёс как надломленную веточку. На секунду она открыла глаза и прошептала:
– О, Карахан, душа моя!
– Айша, Айша биби, я с тобой. Ты только живи! Я отвезу тебя к лекарю, ты поправишься, мы будем вместе теперь навсегда.
Карахан безжалостно хлестал камчой бока коня на пути к Таразу. Конь хрипел, бешено поводил глазами, но летел впереди отряда, хоть и нёс на себе двоих.
Бабаджа хатун изо всех сил старалась не отставать.
Когда вдалеке показались стены Тараза, Айша, до того сохранявшая безмолвие, застонала: – Остановись, умоляю.
Тонкие кровавые ручейки потекли из ее носа и губ. Карахан спустил Айшу на землю, подстелил под голову свой пояс.
Айша открыла широко глаза, как будто захотела впустить в себя небо, вытянулась струной и замерла навечно.
– Айша, Айша, не уходи! – закричал Карахан.
Подоспевшая Бабаджа хатун взяла Айшу за руку. Почувствовала смертельную холодность её кожи и запричитала: О, небо, почему ты не забрало меня?
– Умерла, умерла, – зашептали всадники отряда, – ослушалась отца, так нельзя.
Карахан слышал, но едва ли понимал, что они говорят. Горечь разрывала его сердце, терзала разум. За что небо карает его? На двадцать восьмой весне он встретил свою любовь и, не успев вкусить, потерял. Чем он провинился? Он взвыл раненым волком, закусил камчу и с рыданиями повалился на землю. Всадники спешились, но остались стоять возле коней, опустив головы.
Карахан
