сиявшие как никогда.
– Так ты любишь меня? – спросил он снова, но на этот раз умоляюще.
– Я не могу любить тебя, если…
Сатен не закончила фразу, потому что Сероп прижал ее к себе и стал целовать с безудержной страстью. Он нежно кусал ее язык, губы, затем раздвинул ее ноги, поднял их и положил себе на плечи. Запах женщины опьянил его, ошеломил. Он слегка дотронулся до ее влажной кожи и, не сдержавшись, наклонился, чтобы «вкусить» запретный плод, а она изогнулась, вздрагивая от наслаждения.
Она первой услышала слегка свистящее дыхание. Повернув голову, она различила в темноте контур одного из детей. Он стоял в люльке, держась за край, и смотрел на нее, не двигаясь.
– Господи помилуй! – воскликнула она.
Оттолкнув от себя мужа, она бросилась на кровать, схватила влажную и мятую простынь и завернулась в нее.
– Что случилось? – запротестовал Сероп, сбитый с толку.
Он вытирал с губ капельки наслаждения Сатен, когда заметил краем глаза ручку с красной тесемкой на запястье.
Патры, 27 июля 1938 года
Дорогая Мириам!
У нас все хорошо, надеюсь, что и у вас тоже.
Наконец-то мне удалось сделать семейную фотографию. Видишь, какими славными стали дети? Все говорят, что они похожи на меня. На стуле сидит Сатен, у нее такой красивый цвет глаз, но здесь не видно. Разумеется, мужчина за ее плечами – это я. Я одолжил костюм и шляпу у друга.
Спасибо за пять долларов, что ты нам прислала с последним письмом, ты нас балуешь. К сожалению, у нас не получится отметить крестины детей этим летом. Мне бы хотелось устроить праздник, ты же знаешь, как важна для нас эта традиция, но нам не хватает для этого денег. С работой совсем плохо, меня уволили. Чем буду заниматься? Пока не знаю.
Благодарю тебя за твое приглашение приехать в Америку, но, дорогая моя кузина, меня это пугает. Я не говорю на языке и никого не знаю, даже тебя, в том смысле, что я тебя очень давно не видел. Помню, как тяжело было привыкать здесь, в Греции, учить язык, заводить знакомства… Думаю, если мне придется ехать куда-нибудь, то только чтобы вернуться на родину, в родную Армению. В страну моих прадедов, где все говорят на моем языке, молятся теми же молитвами и понимают меня прежде, чем я заговорю. Слышал, что сейчас, когда она стала частью Советского Союза, там живут хорошо, там равенство, там нет больше ни хозяев, ни батраков. Все вместе строят лучшее будущее, говорят. Может быть, мне надо было уехать уже в тридцать шестом, с караваном остальных беженцев. Но я надеюсь на Бога и терпеливо жду.
С наилучшими пожеланиями тебе и твоему дорогому мужу.
Еще раз спасибо,
P. S. Сатен и дети шлют тебе множество поцелуев.
Молодая женщина, постучавшаяся в дом к Газарянам, привлекла внимание Фитиля с вечно застрявшей между зубов семечкой. Женщина была стройная, одета
