тонет и малых, и молодых, и старых – не пересчитать.
Чтобы не сердить стариков, Остромысл не стал с ними спорить. Он медленно кивнул и согласился принести в жертву всю новую, осеннюю шерсть. Девы соткут из неё ритуальные покрывала, вышью красной нитью мольбы и пожертвуют. Хотя лучше бы девы соткали из этой шерсти тёплые рубахи. Голышом зимой околеть можно и без божьего наказания.
***
Получив наказ отца передать сёстрам поручение, Аяр взволнованно шел по длинному светлому коридору терема, силой стараясь не сжимать ладони в кулаки. В груди так жгло огнём, что он не мог глубоко вдохнуть. Неужели отец и впрямь решит его в Кутумские земли отправить? Так далеко от дома. От братьев. От сестры.
Ноги сами привели его в комнату старших княжичей, вместо горницы сестриц. Там у окна стоял Корьян, прижав кулак к губам. Он даже не обернулся, когда Аяр вошел и плотно притворил за собой дверь.
–– Скажи мне, Корьян, знаешь ли ты, о чём батюшка думает?
–– То мне не ведомо, – медленно сказал брат и обернулся, глянув через плечо. – Но ты сам пораскинь думками-то, что будет? Ты у нас старший княжич, надёжа и опора, тебе и укрощать соседские земли с кутумской девицей на пару.
–– Но я… – Аяр задохнулся и не смог сказать, что он не может, не может уехать.
Но Корьян, казалось, его понял без лишних слов, развернулся, поведя плечами. Проницательный, как отец, он всё прочитал по братскому лицу и кривая, будто сломанная, улыбка, исказила его черты.
–– Я желаю тут остаться не менее твоего. Если не более.
Корьян взглянул на брата тёмными, ничего не выражающими глазами. Аяра будто укололи невидимой, но очень болезненной иглой. Он будто понял, о чём говорил брат, но не мог до конца осознать это и облечь в слова.
–– Что ты хочешь сказать? – наконец, спросил он, чтобы увериться: брат чувствует тоже самое. Он тоже не хочет уезжать, потому что…
Но Корьян резко дёрнул головой и безмолвно прошел мимо старшего брата, толкнув того в плечо. Аяр прикрыл глаза, чувствуя, как по линии этого толчка между ними залегла тёмная, глубокая борозда.
Глава 5
С того злополучного утра наказание для Соловейки закончилось. Засов на её комнате не запирали, к общему столу под низкие своды светлицы она должна была ходить сама. Отец на неё больше не обращал внимания, братья если что и говорили, то только промеж собой.
Аяр теперь всё больше заседал с отцом и остальными братьями в княжеской палате, и она так до конца не уверилась, простил брат её, или нет. Только раз он явился в девичью светёлку и передал батюшкину волю: нужно было им сначала спрясти всю шерсть, а потом соткать из неё ритуальные покрывала. Но даже тогда Соловейка не смогла поговорить с братом. Только вечером, уже перед самым сном, она одним глазком подглядела в дверную щель комнаты старших княжичей. Там Хлын помогал Аяру надеть пропитанную лечебным отваром
