в Ольху и назад.
Всю ночь Соловейка не спала, чтобы не пропустить тот час, перед криками петухов, когда утро сереет и напитывается туманом. Всё было молчаливо и сонно. Сколько бы она ни выглядывала, не увидела, чтобы кто-нибудь вышел из терема и пошел вниз по холму. Только дружинники иной раз медленно проходились по двору, осматривались, и возвращались в гридницу на первом этаже. От них она сумеет упорхнуть.
Снова взяв в руки ботиночки, Соловейка бесшумно спустилась по чёрной лестнице. Ключница уже встала, а может и вовсе не ложилась по стариковскому обыкновению. Она открыла дверь и ушла к амбарам, хлопоча перед завтраком: нужно было испечь свежий хлеб, подготовить мёд, кашу и яблочное варенье. Соловейка повертела головой и, никого не увидев на дворе, убежала.
За несколько недель осень забрала себе и небо, и воздух, и землю. Было холодно и мокро. Трава совсем пожухла и хрустела под ногами. Ольха-река скрывалась в белом, густом тумане, Соловейка шла через него, чувствуя себя водным духом. Казалось, всё вокруг было соткано из воды: и кусты, и берег и она сама. Роса оседала на её распущенных волосах и коже. По плечам под белой простой рубахой пробежалась дрожь, зачем она сюда снова пришла? Обойдя тот самый куст облепихи, из которого в прошлый раз вывалилась прямо в реку, Соловейка спустилась к воде по пологому песчаному бережку. Вода призывно качнулась прямо у носков её красных ботиночек, и она их тут же скинула, поджала пальцы от холода. Неужели кто-то может зайти в такую холодную воду?.. Не даром и князь-батюшка уже на реку не ходит. Наверное, боится… Соловейка улыбнулась и смело шагнула в воду.
Холод тут же впился в ступни сотней тонких иголок. Соловейка вскрикнула, вцепившись в полу рубахи. Чтобы не испугаться и не сбежать, приподняла подол шагнула еще дальше, еще глубже. Вздыхая и громко охая, она чувствовала, как вода хватала её за икры, медленно заползая под подол рубашки выше колена. Соловейка подняла его выше на бёдра и хотела сделать еще шаг, когда с берега донёсся голос:
–– Даже розги тебя ничему не учат, как я погляжу.
Соловейка вскрикнула, обернулась. Брызги воды обжигающе впились в бёдра, волосы подскочили и упали в воду, расплывшись по ней рыжими прядями. Сердце оглушительно заколотило, она попыталась удержать его ладонью, но ничего не получилось. Князь Остромысл стоял на берегу в одной мужской рубахе. Он бросил на песок сапоги и хмуро посмотрел не неё, склонив голову. Соловейка так и замерла, не зная, куда бежать, о чем кричать? Весь берег и княжеский холм с теремом скрывались в тумане, будто их вовсе не было.
–– Не боишься, что водяной польстится на голые ноги, да утянет тебя себе в жены?
Соловейка поёжилась, глянула на себя и поспешно опустила рубаху. Вот же! Ни водяному, ни отцу показывать бедра она не хотела! Щеки запылали от стыда, тот самый жар, которой она так ждала, пришел на смену грызущего холода. Он поднялся по бёдрам, по животу, разлился по груди и губам. Этот жар придал сил и смелости, чтобы прямо взглянуть на князя.
––
