же хотели заботиться о питании Кэрри? – не удержался Артур. – И зачем вернулись?
– Девушке, как раз напротив, полезно иногда посидеть на диете, – отрезала тетушка Жанет. – Опять-таки, стремление к пирожным, сэндвичам и даже к маленьким тарталеткам с легкой начинкой недопустимо.
Артур соскреб ложечкой подтаявшую часть мороженого и снова кивнул, не глядя на собеседницу. Если бы он поднял от тарелки глаза, то обнаружил бы сидящую напротив невысокую худощавую женщину пятидесяти лет в украшенном многочисленными оборочками розовом платье. Но сейчас Артуру не хотелось видеть ни платья, ни локонов, ни круглых синих глаз.
Драгоценная тетушка Жанет свалилась к ним с Кэролайн на голову шесть лет назад. «Бедные сиротки, совсем одни, никто о них не заботится», – заявила она, устраиваясь в особняке на Портлэнд-плейс, доставшемся Джайлзам, Артуру и Кэролайн, по наследству после гибели родителей.
Сначала Артур обрадовался ее приезду: красивую тетушку, вкусно пахнущую необычными духами и привозящую нужные подарки, они с Кэрри обожали с детства. Дом непривычно пустовал, сестра нуждалась в материнской заботе, организовывать светскую жизнь да и просто жизнь Артур ленился, потому почти сразу передал в ручки тетушки Жанет ниточки от всего хозяйства. Именно она вернула их к прежней жизни, и ею же был найден хороший управляющий для загородного поместья.
Только за одно это Артур был бы ей безгранично благодарен, но особенно крепко он привязался к ней за возрождение силы духа Кэролайн. Его сестра в один год потеряла родителей и жениха и уже совсем было собиралась распрощаться со светской жизнью, заточив себя если не в монастыре, так посреди грядок и теплиц. Но постепенно, под чутким тетушкиным руководством Кэрри оставила упаднические мысли в стороне, вновь превратившись в ту веселую девушку, чей задорный смех будил всех по утрам в отчем доме. Возвращаться в Париж, где у тетушки было немалое имущество, оставшееся от покойного мужа, жили ее собственные дети и дети мужа от первой и второй жены, Жанет Шардю не собиралась, объясняя это «невозможным количеством родни, которая постоянно толчется везде, непредсказуемо появляясь во всех местах сразу». В Париже было невозможно оказаться в доме без десятка сводных сестер, кузин, бабушек, двоюродных бабушек и новых супруг вторых мужей старших дочерей покойного мужа, которые по возрасту годились бы самой Жанет в приятельницы.
Выбор тетушки Артур одобрял, но единственное, что омрачало ему жизнь, это обилие украшений и всяких дамских штучек, заполонивших все жилье как в городе, так и в поместье. Французская страсть тетушки Жанет угнетала его бронзовыми монстрами, мраморными нимфами, фарфоровыми страшилищами и прочей, как он считал, пошлятиной, именуемой «семейным уютом». Иногда он хотел сказать, что мужчине в возрасте за тридцать не подобает спать в комнате с нежно-кремовыми занавесками на подушечке, расшитой пионами, но он очень боялся расстроить как саму тетю, так и сестру, с восторгом принимающую каждую новую деталь интерьера.
– А
