и Огиц, и вечернее: старшие решили, что «мальчику пора взрослеть», но обставили это со всем возможным комфортом.
– И надолго ты сюда?
– Э нет. – Арден погрозил мне пальцем. – Моя очередь спрашивать. Скажи, что тебе нравится в Огице? Или ты местная?
– Нет, я из Амрау, это на Подножье. У нас там даже приличных школ нет, а я хотела учиться. Пыталась поступить в университет, но не прошла по баллам.
Это была правда, по крайней мере частично. Мне почему-то ужасно не хотелось ему лгать, тем более что он явно старался не задавать неудобных вопросов.
Стоило подумать об этом, как Арден мазнул по мне неясным взглядом и все испортил:
– Странно, что родители отпустили тебя так далеко. Наверное, они очень тебе доверяют.
Я скрипнула зубами.
– Я была убедительна.
Арден хмыкнул, снова зачерпнул снег и принялся мять его в ладонях.
Мы шли вдоль трамвайных путей: справа кутались в сугробы склеившиеся друг с другом открыточные домики, а слева за кованым забором убегал вниз крутой склон.
Ни черта я не была убедительна. Убеждать – вообще не мой конек. Я просто собрала вещи, залезла в багажник чужой машины и уехала. Самым сложным было поменять документы: за них пришлось нацедить очень сомнительному колдуну в очень негостеприимном подвале целую пинту крови, и сейчас я ни за что не пошла бы на это. Но тогда я была парализована ужасом, от этого сделалась совершенно бесстрашной, и мимолетная рекомендация едва знакомого двоедушника показалась мне достаточной.
Точно знаю: меня искали. Однажды я даже видела лисицу, – она приехала в город спустя ровно восемь дней после того, как я отправила родителям первую и последнюю открытку. Но я была не дура и к тому времени уже давно носила свой артефакт. Он был далек от совершенства и весил почти три фунта, зато мой зверь спал, и его личный запах, отрезанный от меня туманом, был неслышен для двоедушников.
– Не куксись. – Арден легонько подтолкнул меня плечом.
Я вскинула на него взгляд, и он протянул мне ледяную фигурку белки. Она сидела у него на ладони, совсем как живая: маленькое тельце, крошечные лапки и пушистый хвост, свисающий к земле.
– Ты ее… слепил?
Даже касаться белки было страшно: казалось, протянешь руку – сломается. Лед был прозрачный, а шерстинки в хвосте – тончайшими, тоньше вышивальной иглы.
– Сделал. – Арден прищурился, словно это ничего такого, но было видно, что он на самом деле доволен. – Снег на словах.
– Словах?! Да ты гонишь. Покажи!
Арден огляделся, – мы все еще были на той же пустынной улочке, и где-то вдали громыхал трамвай. Он аккуратно ссадил белку на забор, так, чтобы она любовалась заснеженным склоном и далекими оранжевыми крышами, а затем зачерпнул полную пригоршню снега, – я, торопливо стянув варежки, сделала то же самое.
– Это не сложно. Сначала превращаем в воду…
Это
