Иохельсона закричит: «Держите вора!», прибежит Юзефа, заломит мне руки, отнимет скрипку, свяжет бельевой веревкой, крикнет нашего местечкового полицейского, и тогда уж мне приюта не миновать.
– Иди, – сказала докторша.
Я поклонился низко, как бабушка кланялась раввину, когда принимала у него из рук плату за гуся.
– Ну, вот, – сказала мать Шимена, – кланяться ты уже умеешь. Остается только научиться играть.
– Лейзер меня научит.
– Лейзер играл как Бог, – сказала докторша. – Его скрипка источала мед. Но пальцы его засохли, как ветки. Я слышала, будто он сечет их хворостиной.
– Сечет пальцы?
– Сечет и приговаривает: «Я вас заставлю, лодыри, работать. Заставлю». В прошлом году он приходил к нам и показывал их доктору. Иди, и да поможет тебе Бог.
Свадебный музыкант Лейзер нагнулся, опустил седую голову в ведро и, как усталая лошадь, стал прихлебывать студеную колодезную воду.
Я подождал, пока он напьется, и сказал:
– Здравствуйте.
Лейзер не ответил. Он даже не повернулся в мою сторону, вытер о рукав мокрые губы и неторопливо зашагал к избе.
– Здравствуйте, – снова сказал я, и снова Лейзер ничего не ответил.
Я последовал за ним, вошел через распахнутые двери в избу и остановился на пороге, как нищий.
– Если тебе, кроме «здравствуйте», нечего сказать, то до свиданья, – проворчал Лейзер.
– Я пришел, чтобы вы меня научили… – пролопотал я, сжимая под мышкой подаренную скрипку.
– Чему научили? – спросил Лейзер.
– Играть на скрипке, – выпалил я.
– Скажи пожалуйста! – Лейзер сел за стол и стал жевать черствую краюху хлеба. – Играть на скрипке?
– Я согласен играть даром, – объяснил я.
– Скажи пожалуйста! Согласен играть даром? – Лейзер похрустел краюхой и покосился на футляр. – Да ты всю жизнь, голубчик, проживешь даром… Как я… Как твоя бабушка, царствие ей небесное… Как весь род людской.
Мне не было никакого дела до всего людского рода, но я не стал спорить с Лейзером и злить его. Он, видно, и так был в дурном расположении духа.
– Надо было попроситься в ученики раньше, – сказал Лейзер. – Лет эдак двадцать назад.
– Но меня тогда еще на свете не было.
– Зато был я, – сказал Лейзер. – И все учителя были живы. – Он положил на стол руки и посмотрел на свои пальцы. – А теперь они, голубчик, почили в бозе.
– Кто?
– Мои пальцы. Все десять учителей.
В избе стало тихо. Только слышно было, как хрустит под желтыми зубами Лейзера краюха, и хруст ее во мне отзывался непонятным страхом и болью.
– А ну-ка, покажи мне свою бандуру.
Я протянул Лейзеру футляр. Он вынул скрипку, осмотрел ее и бросил:
– Доктор подарил?
– Докторша.
– Я у них на свадьбе играл, – вспомнил Лейзер. –
