знаков были линии, нарисованные цветными карандашами.
Единственная женщина из состава жюри слушала слова Калеба, недоверчиво прищурив глаза. Видно, считала, что он врет.
– А сейчас ты видишь какой-нибудь цвет? – спросила она. – Мы сидим, разговариваем с тобой. В каком цвете ты видишь наш разговор?
– В желтом, мэм, – ответил он.
– Почему именно в желтом?
– Потому что, мэм, яркий прожектор, который светит мне в лицо, дает желтый свет.
Четверо судей засмеялись. Женщина нахмурилась.
– Ладно, молодой человек, – сказал судья, сидевший в центре. – Нам интереснее послушать твою игру и пение.
Калеб перекинул через голову лямку гитары, проверил настройку и заиграл. Мелодия была простой и тем захватывала. Джейн ее слышала впервые. Калеб не торопился начинать пение. Он наполнял пространство импровизированной сцены и зала звуками, разогревая себя, гитару и зал. Потом он запел. Голос его звучал звонко и чисто, отражаясь из всех углов. Калеб пел чуть ниже своей обычной тональности, а когда добрался до припева, то вдруг перешел на пронзительный фальцет. У Джейн даже мурашки пробежали по телу, настолько это было красиво.
Слов любви от меня не жди,
Я тебе никогда не врал.
А если б и ты не шептала их,
Я бы сейчас меньше страдал.
Судьи переглядывались и одобрительно кивали. Джейн закрыла глаза и мысленно прочла краткую молитву.
– Я в него просто влюбилась, – призналась соседка.
– Я тоже его люблю, – пробормотала Джейн.
Когда Калеб закончил, он разжал руки, и гитара упала, закачавшись на ремне. Он схватился за волосы, откидывая непокорные прядки со лба, и посмотрел на жюри – искренне, но с выражением стоика. Джейн Калеб сейчас казался римским гладиатором, стоявшим на арене Колизея и ожидавшим вердикта Цезаря. Все пять больших пальцев взметнулись вверх, и тогда лицо Калеба расплылось в улыбке. Потом женщина медленно опустила свой палец вниз.
– Нет! – вырвалось у Джейн.
Администратор отчаянно махал ей, прижимая палец к губам. Между членами жюри возник спор. Калеб стоял, поджав губы, и слегка кивал, словно заранее ожидал такого исхода.
– Прости нас, молодой человек, – наконец заговорил судья, сидевший посередине. – Большинству моих коллег понравилась твоя уникальная манера исполнения и удивительный голос. Не обделен ты и поэтическим даром. Но, к моему величайшему сожалению, условия требуют единодушного одобрения. А наши мнения, как ты видишь, разошлись. Поэтому я вынужден сказать тебе «нет».
– Благодарю вас за то, что уделили мне время, – сказал Калеб.
Со сцены он уходил, распрямив плечи и с высоко поднятой головой.
Джейн разрывало между гордостью за Калеба и горечью явно несправедливого решения жюри. Забыв, что они решили прослушать всех участников из его группы, она бросилась догонять Калеба. Джейн бежала напрямик, через сцену, задев пару стоек, которые удерживали канат.
