австрийского канцлера быстро возымели должный эффект: Сенат отказался от предложений Маруцци, которому лишь оставалось жаловаться в разговорах с Драганичем об упущенных Венецией возможностях и убытках от решения прервать переговоры о трактате. Аргументация Маруцци в мае 1770 г. не изменилась: он делал упор на скорое взятие русскими войсками Константинополя (хотя в это время Морейская операция терпела поражение) и на масштабную ревизию средиземноморской политики, в которой венецианцы будут занимать еще более скромное место, чем ДО ВОЙНЫ[977].
В середине мая Маруцци подал в Сенат дополнительный меморандум о русско-венецианских отношениях, однако ответа на него он так и не получил: повинуясь распоряжению Кауница, Сенат предпочел сделать вид, что русского поверенного в Венеции не существовало. В ответ Маруцци уверял венецианские власти (в беседе, записанной Драганичем 31 мая 1770 г.), что своим пренебрежением Сенат оскорбил не только его лично, но и петербургский двор, о чем он будет вынужден сообщить Екатерине[978]. Конфликт между русским поверенным и венецианским правительством продолжал разгораться: 30 июня 1770 г. новый состав совета венецианских министров «Collegio dei Savi» запретил венецианским нобилям контактировать с Маруцци; при этом не только он, но и члены его семьи лишались права называться венецианскими патрициями: по законам республики, венецианский дворянин не мог быть министром иностранного двора на своей родине. Однако этот запрет изображался как демонстрация уважения к Екатерине и ее поверенному со стороны Венецианской республики – ведь отныне Маруцци мог считаться полноправным посланником[979]. Одновременно Турция, через венецианского посла в Константинополе, выразила протест в связи с финансовой активностью врагов Оттоманской Порты в Венеции. Венецианский Совет предполагал, что турки намекали на деятельность Маруцци. Посланнику в Константинополе было передано, что Маруцци не является более венецианским дворянином, а наоборот, иностранным дипломатом второго ранга, абсолютно независимым от республики и ее юрисдикции. В свете последнего обстоятельства венецианское правительство не могло нести ответственность за действия Маруцци. Наконец, в «Collegio dei Savi» полагали, что важным результатом декрета о лишении Маруцци прав венецианского нобиля явится снижение степени информированности русского посланника о делах республики, следовательно ему сложнее будет извещать греков и русских в Леванте и на Балканах о венецианских военных проектах, как он это делал прежде[980].
Непосредственно после появления декрета Маруцци изложил свою точку зрения на проблему в письме к А.М. Голицыну и Н.И. Панину. Поверенный уведомлял сановников о демарше венецианцев и отмечал, что императрица должна добиться уважения к собственному дипломату[981]. Отныне деятельность Маруцци оказывалась значительно затруднена.
В итоге, Маруцци задумался о переезде
Слухи о грядущем взятии Константинополя в 1770 г. активно распространялись из Петербурга. См. письмо французского посланника в России Сабатье де Кабра герцогу Шуазелю из Петербурга от 1 декабря 1769 г.: «Наверное, у русской императрицы и ее приближенных вскружилась голова. Она только и мечтает, говорит и думает о том, чтобы взять Константинополь. Этот бред доводит ее до уверенности, что ее ничтожная эскадра (кое-как вооруженный флот, который должен стать в Архипелаге под командованием Эльфинстона) наведет ужас на столицу Оттоманской империи…» (цит. по:
Кроме того, Маруцци знал, что его инициативы поддерживались на европейском дипломатическом уровне: так, о возможности альянса говорили в июне 1770 г. в Лондоне русский и венецианский посланники в Британии (Cess/
Донесения Коттини от 4 июля, 8 и 22 сентября, 8 декабря 1770 г. (ASF, Segreteria е Ministero degli Esteri, pezzo 2317, 2318).
Причиной действий «Collegio dei Savi» Маруцци во многом считал продолжавшиеся обвинения в вербовке венецианских подданных на российскую службу (в частности, меру терпения венецианцев переполнила история с греческим капитаном Поликутти, о которой см. ниже).
В середине августа 1770 г. формальный протест был заявлен от имени Екатерины в Венеции (с оговоркой, что Маруцци не причастен к скандалу с греческим капитаном Поликутти), кроме того, Д.М. Голицын объявил о неудовольствии императрицы венецианскому послу в Вене Градениго. Однако, как полагали в Петербурге, в случае отказа необходимо тянуть время и не предпринимать дополнительных, более резких шагов (см.: СбРИО. Т. 97. С. 130-135).
