не нам, но который был постоянным гостем в кузнице моего отчима и время от времени даже ловил крыс и мышей, словно считал себя кошкой.
Мою бабушку усадили в кресло-качалку рядом с дверью, наверное, для того, чтобы на нее упали солнечные лучи. Она пустым взглядом смотрела на улицу.
– Я вернулась, bà, – сказала я, хотя и знала, что она меня не понимает.
И, возможно, никогда больше не сможет понимать. Даже китайский целитель, который хвастался тем, что у него есть целебные травы от любой болезни, не смог нас обнадежить.
Когда я отодвинула в сторону занавеску из жемчужин, закрывавшую дверь в кухню, я услышала мужской голос, показавшийся мне знакомым, но услышать его здесь я не ожидала.
– Для нас было бы большой честью, если бы ваша дочь и наш сын стали парой.
Я окаменела. Это был не кто иной, как владелец маленькой лавки, торговавший тканью в конце улицы! У него было три сына, которые были немного старше, чем Тхань и я.
– Это очень большая честь, – ответил мой отчим.
Но что он здесь делал? Он ведь закрывал кузницу только поздно вечером!
– Большая честь для нашей семьи. А также для Хоа Нхай. Она очень обрадуется.
Я испуганно затаила дыхание, а затем осторожно прикрыла занавеску и прижалась к стене. Мое сердце билось так, что я с трудом разбирала, о чем говорят в соседней комнате.
Собака на веранде посмотрела на меня, однако не издала ни звука и, фыркнув, положила голову на лапы.
Меня хотят выдать замуж!
Конечно, в моем возрасте это было самое естественное событие на свете. В семнадцать лет некоторые девочки, жившие по соседству, уже стали матерями.
Я говорила с Тхань на эту тему, и мы обе решили сочетаться браком только с тем, кого полюбим.
Это было очень рискованное желание, учитывая то, что тогда было принято, чтобы родители сами выбирали супругов для своих дочерей.
Мне стало понятно, что мне не дадут сказать ни слова. Maman сама когда-то воспротивилась желанию матери выдать ее замуж и вышла за моего отца, однако годы, проведенные в семье кузнеца, изменили ее. Она больше не была той умной женщиной, которая встречалась в своем салоне с француженками. Теперь она была женой кузнеца и снова стала простолюдинкой.
И вдруг я почувствовала невероятный гнев. Как же она может так со мной поступать?
Как maman может ожидать, что ее дочь будет счастлива с мужчиной, которого не любит?
Я поняла, что не вынесу этого. Я сердито огляделась. Очевидно, еще никто не заметил, что я уже вернулась. Вероятно, они ожидали меня, чтобы поставить перед свершившимся фактом.
Но им придется подождать!
Я украдкой выбралась из дома мимо bà, которая пребывала в своем мире и меня, конечно, выдать не могла.
Когда
