некоторое время по дороге с опущенной головой, я оторвала взгляд от земли. Никто не окликал меня, но мне все же показалось, что кто-то на меня смотрит. И затем я увидела ее – худощавую фигурку в синем аозай. Широкополая шляпа из рисовой соломки скрывала ее лицо, но то, как она двигалась, позволило мне ее узнать. Наконец-то!
Я тут же остановилась и стала ждать, пока Тхань подъедет поближе. Когда я убедилась, что она меня заметила, я подняла руку и помахала ей. Через несколько минут она подъехала ко мне на своем велосипеде.
– Хоа Нхай? Что ты здесь делаешь? Что-то случилось?
Тхань спрыгнула с седла. Я не смогла ответить ей сразу же, потому что меня душили слезы.
– Что с тобой? – спросила Тхань и сняла сумку с плеча. – Bà стало хуже?
– Нет, с ней все в порядке, – всхлипывая, ответила я. – Вот только…
– Давай присядем.
Тхань потащила меня за руку к широкому камню, лежавшему на краю дороги.
Она положила велосипед на землю, сняла шляпу и обняла меня.
– Они…
Больше я не смогла ничего из себя выжать и только всхлипывала.
Тхань крепко прижала меня к себе:
– Сначала успокойся. У нас есть время.
И это время было необходимо мне, потому что я все плакала и плакала. Главным образом от злости на свою мать и на отчима, но также от разочарования и страха.
О торговце тканью люди говорили, что он плохо обращается со своей женой. А если это передалось его сыновьям?
И вообще, я пока что не хотела иметь детей! То, что рассказала мне Тхань – что роды связаны с кровью, криками и сильной болью, – вызывало у меня страх.
Через некоторое время мои слезы иссякли, но я продолжала всхлипывать.
– Я как раз пришла с рынка, немного позже, чем обычно, и услышала, что у нас гость, – начала рассказывать я.
Тхань наморщила лоб:
– Гость? Но мать с отчимом предупредили бы нас об этом.
Я покачала головой:
– Они этого не сделали. Они даже не сказали нам, что хотят выдать меня замуж.
– Замуж? За кого?
– За сына торговца тканью. Он сегодня был у нас дома, и они все с ним обсудили! – Слезы снова хлынули из моих глаз. – Они считают, что для меня это большая честь.
Тхань, казалось, была потрясена.
– Но у сыновей торговца тканью головы, как у лошадей. И, кроме того, у них какие-то делишки с tây. Может быть, во французском квартале к этому относятся хорошо, но здешние люди их не любят.
– Наверное, отец изменил свое мнение по поводу французов, – ответила я с горечью. – Он утверждал, что я буду очень рада.
Тхань погладила меня по голове. Очевидно, она тоже не знала, что делать, но хотела
