отчего Рубцов желает зла Роману Владимировичу? – Андрик театрально развел руки в стороны, распахнул глаза, выпятил нижнюю губу, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень недоумения. – Странная постановка вопроса. Рубцов вернул хранившийся у него, но не принадлежавший ему предмет. Кажется, еще вы интересовались концентрацией неприятностей и временем их распада? Так вот: покуда книга не будет вручена тому, кому назначена в дар, покоя ждать – напрасный труд».
«Это Рубцов сказал?» – Лариса Макарьевна обиженно фыркнула.
«Это я говорю». – Андрик смотрел внимательно и серьезно.
Аделаида Денисовна подошла к Андрею, присела на стул и взяла его руки в свои.
«Ты действительно так думаешь? – спросила она спокойным ровным тоном. – Ты ведь не намереваешься испугать нас до смерти ради любопытства?»
«Вас, конечно, нет, – улыбнулся мальчик и, осторожно высвободив руки, смущенно спрятал их за спину.
«Но как мы выполним требование?»
«Не знаю, – признался Андрей уже без всякой сценической наигранности. – Дмитрий Гальтский умер в тысяча восемьсот девяносто девятом году, если верить надписи на надгробье. На момент смерти ему было пятьдесят девять лет. Почему Лютый не передал ему книгу, если была возможность – неизвестно. Зачем, какими путями она оказалась в семье Рубцовых – тайна».
Из мира воспоминаний Гальтского выдернул звонкий голос Ларисы:
– Друг называется! Таких друзей…
– Сережа не желал мне зла, – твердо ответил Роман Владимирович. – Он просто не знал о моих проблемах. Он бы непременно помог. Сергей был человеком великодушным. Не надо говорить о нем плохо… Не принято так о покойниках. А от тебя, Кондрат, я такого совсем не ожидал. Рубцов к тебе всегда очень хорошо относился, а ты…
– Может быть, – зарокотал Кондрат Иванович. – Но подарок это не сам человек, от подарка я предпочел бы избавиться.
– Тем более, Рубцов теперь вряд ли обидится. – Аделаида Денисовна смотрела в окно, тихо и задумчиво улыбаясь.
– Вот, как мы поступим, – Роман Владимирович поднялся, оглядывая всех строгим, спокойным, без тени нервозности, взглядом. – Забудем этот разговор. Я не могу всерьез принять ваше предложение. Намереваюсь считать его шуткой.
В угрюмых лицах собеседников Гальтский прочитал протест.
– Упрямцы, – он укоризненно покачал головой. – Нельзя же во всех несчастьях обвинять обычный предмет. Неужели вы думаете откупиться от бед сожжением единственного экземпляра ценной книги? Нет, мои хорошие, боюсь, таким способом нам не решить проблем.
– Реши другим! – воскликнула Лариса Макарьевна и повелительно топнула ножкой. – Я предлагаю избавиться от жути навсегда самым решительным образом.
Гальтский погрозил пальцем и улыбнулся.
– Нет, Ларочка,
