моя миленькая, сейчас…
И делал то же самое – носом и глазами.
Глава 8. Миссия Наэтэ
За окном уже темно. В квартирке – полная тишина, только он звенит ложками и тарелками. Молчаливая и умиротворённая Наэтэ, – сидит сбоку стола, на табуреточке, застеленной полотенцем – голые ноги, сдвинутые коленки, прямая спина, грудь – во всей красе под его тонкой рубашкой, которая ей всё-таки немножечко тесна, руки в замочке на коленках. Плечи её чуть подрагивают, и носом она слегка шмыгает, дышит неровно, лёгкими «толчками», – Господи, он готов плакать от этого её шмыгания и подрагивания, душа просто заходится от любви к ней… Она не ждёт, пока он накормит их рыбой с рисом, которые он притащил из магазина, она просто смотрит на него…
Повсюду – электрический, чересчур яркий свет. На столе у них «нормальные» тарелки, вилки, ножи – он достал самое лучшее из посуды, что у них было… Вот они сидят, едят, орудуя столовыми приборами, всякий раз стараясь оторвать взгляд от тарелок, чтобы посмотреть друг на друга… Трапеза, проходящая в серьёзной любовной атмосфере… У него у самого подрагивают все мышцы – от восторга, который мощным гейзером готов из него вырваться, но притаился, любуется тем, кто вызвал его к жизни, – Наэтэ, даёт о себе знать только влагой в глазах непреходящей, и вот этим лёгким подрагиванием, холодком во всём теле… «Боже, Наэтэ, – как ты красива!.. Я люблю тебя всю – до помрачения, – все твои «местечки», все твои жесты, малейшие движения губ твоих. Люблю твою прихоть и даже свою смерть, если она – от тебя…». Он не был уже «я», он был – Наэтэ, словно она превратила его просто в орудие, – орудие любви к самой себе… Что она пожелает – то он исполнит… «Жена», – проговорилось в его голове слово. И он замер, перестал цокать ножом и вилкой по тарелке. Стал смотреть на неё – как всегда, но и как-то иначе, слёзы ползли на глаза, – ну нет в человеческом «устройстве» большего проявления восторга и глубокой радости, чем слёзы… Она тоже «остановилась» лицом, и тоже её глаза сияли горячей родниковой водой.
– Мы муж и жена, – сказал он.
– Да, – сказала она. И опустила глаза. Потом снова подняла, и в них начал темнеть вопрос, который она ему задавала постоянно, с первой минуты – стоило ему только подумать о том, чтобы выйти за дверь, – и он плакал от бессилия, невозможности победить бессмысленность этого вопроса.
– Нет, – опередил он её вопрос своим ответом, – Никогда. Ни на миг.
Она тоже положила нож и вилку по обеим сторонам тарелки, и оставила на них свои руки. Губы её стали слегка ломаться и дрожать, но она сдерживалась. А глаза были полны слёз, и две крупные капли выкатились, оставив на её щеках две прихотливые «дорожки» мокрого серебра…
Она впервые совладала с собой. Значит, начала верить. Что не бросит и не оставит он её. И именно – ни на миг… Так они и доели рыбу – деловито-любовно. Пошмыгивая носами… Дышать только было трудно –
