И стало легко, весело, ясно. И Наэтэ – смеялась и светилась, словно что-то тяжёлое и тёмное ушло из неё, и она была вся, как эфир светоносный. Оставаясь «при теле», и он уже желал её…
– Нет-нет-нет! – продолжала смеяться она, – я буду любить тебя только за кофе. Я соскучилась по кофе, я хочу ещё кофе…
Он шмыгнул носом – ну да, опять слёзы счастья к глазам льнут.
– И не плачь, как маленький! – она дразнила его.
И тут её смешливость внезапно уступила место спокойному и почти серьёзному взгляду, она смотрела ему в глаза, и он тонул в этом взгляде… Но сказал всего лишь:
– Пошёл варить кофе… За любовь…
Она, склонив голову набок, улыбнулась ему ласково.
…Они опять пили кофе, и она ела пирожные, сам он их не ел никогда, не покупал давно – с тех пор, как с бывшей женой всё расстроилось… Наэтэ полностью освободила его, до встречи с ней он продолжал маять в душе тот свой брак, уже и не думая о нём. О чём думать? – всё ясно. Но сердце… Но в сердце что-то осело чёрным, и давило его, путало сетью рваной – крылья. Обида? Ревность? Сожаление? – неизвестно, что. Сухой камень на месте родника… Теперь же всё это казалось таким далёким, маленьким, несущественным… Им с лёгкостью можно пренебречь теперь. Как малюсенькой погрешностью в громадных вычислениях. Как одним сантиметром при измерении расстояния до Солнца.
Допив вторую порцию кофе и доев все пирожные – вот наголодалась она с ним! – она опять встала, и опять потянулась – вся, перед ним. Понравилось ей. В его глазах отражаться в этот момент… Он прикусил губу: «Наэтэ, – ты же опять заставишь меня «плакать, как маленький»… И теперь-то я точно унесу тебя под плед… А она смотрела на него и лукаво-игриво молчала: «Нет, не унесёшь… Будешь любить меня здесь, на кухне, стоя, как в первый раз… Хочу повисеть на твоей шее». А он в ответ – глазами: «Да я мечтаю об этом»… Она – продолжая молча играть им: «Тогда ещё хочу кофе!»…
И оба снова засмеялись.
И зачем им разговаривать? И так всё понятно. Без слов.
И тут он стал серьёзный, – как она после первой чашки кофе. Встал, подошёл к ней, тоже положив ладони на её плечи, согнув руки в локтях, прижавшись к ней. И стал говорить со страстью, глядя ей в глаза, желая её прямо сейчас:
– Я хочу, чтобы всё у нас было настоящим, как наша любовь, – я не хочу ничего арендованного, подержанного, поношенного, стокового, «имиджевого», поддельного, суррогатного, копированного, клонированного, заёмного, с чужого плеча, из-под чужой задницы, от чужого ума… Я хочу построить наш дом своими руками, чтобы мы могли обиходить его сами…
– Анрэи, – она тоже прямо смотрела ему в глаза, – ты уже построил дом, и я уже развесила в нём шторы… – Глаза её заблестели от мокрой слюды слёз. – Дом – это мы с тобой. И как мы захотим, так и будет… Я вот здесь, в этой квартирке, почувствовала себя дома…
– И я тоже, – вставил он. – С детства не было этого ощущения.
– Вот видишь, – шмыгнув носом, продолжила
