от того самого, пометившего развилку, пятого путевого камня, притаилась неглубокая ложбина, окруженная сухим кустарником. На дне, устланном толстым одеялом сухой травы, угадывалась старая проплешина кострища.
Зимер дотошно осмотрел стоянку, и все вокруг нее, а Зоул тем временем развел костер, благо топлива для него было больше чем достаточно. Савин же принялся рыться в мешках, доставая припасы.
– Мне здесь не нравится, – задумчиво глядя в огонь, заявил мишук. – Место сухое и удобное, звериных следов вокруг нет, но что-то давит… как будто… – юный охотник замолчал, не находя слов.
– А я ничего не чую, – пожал плечами Савин. – Лучше ночлега не найти, ты сам сказал, да и поздно уже, – он махнул рукой в сторону заката, где алый краешек готов вот-вот скрыться за вершинами холмов, – если только вы не хотите спать в чистом поле.
– Может и лучше в чистом, – проворчал Зимер, развязывая свой мешок.
Зоул промолчал. Он тоже ощущал непонятное беспокойство, но что его вызвало, понять не мог. Может просто слишком близко пограничье, ничейная полоса меж лесом и степью, по которой бродили отверги лесных и степных племен, изгнанные из пределов владений.
Когда с едой было покончено, и спутники принялись за охранные заклятья, юноша отправился сам осмотреть окрестности.
Невдалеке на фоне темнеющего неба выделялась стена дубовой рощи. Над ночлежной ложбиной, прикрывая ее от посторонних глаз, нависло плотное полукольцо сухого кустарника и густые пучки высокой травы. Во всем этом не было ничего необычного или тревожного. Вот только камень…
Он стоял на самой вершине холма, но не был похож на пирамиды из серого плитняка, что сопровождали в пути. Молочно-белая игла в четыре человеческих роста, исчерченная густой сетью черных трещинок. Утоптанная площадка у основания усыпана серой щебенкой и нигде ни единого осколка иного цвета. Откуда здесь этот камень? Следы, оставленные ветром и водой, говорили, что он столь же стар, как и скалы, окружавшие поселок Кайр.
Непонятно почему, но Зоулу неодолимо захотелось коснуться камня, ощутить его холодную шершавость, стереть налет пыли. Он уже протянул к нему руку, но что-то удерживало. Желание и опасение боролись меж собой. Пальцы замерли в нерешительности, но любопытство пересилило, и они легли на ребро грубого излома.
И в тот же миг камень и холм исчезли.
Лишенный тела, бесплотный, не чувствуя пронизывающего ветра, юноша стремительно летел над равниной. Внизу мелькали леса, холмы, реки, едва различимые в вечернем сумраке. На темной скатерти степи виднелись такие же молочные каменные столбы. Они складывались в ряды, цепи, ячейки гигантской сети, наброшенной на лик земли. Зоул скользил по одной из таких нескончаемых нитей все дальше и дальше на закат, к светлеющему окоему, догоняя само солнце на его вековечном пути.
Белые шпили становились все выше. Казалось, они вот-вот вспорют вершинами небесную твердь. Теперь внизу проносились предгорья
