резко ответил:
– Умер.
Мне стало не по себе. Захотелось уйти, но у меня были еще два вопроса.
– Скажите, а кто жил в доме 18? Там сейчас развалины.
– Полицай там жил, – дед Франц стал еще мрачнее.
От его ответа я вздрогнул. Значит, отец Веры стал предателем! А что же Нина?
– А вы не знали здесь до войны девушку по имени Нина? – задал, наконец, я свой второй вопрос.
Дед задумался.
– Кажется, была такая высокая каланча. Она с матерью жила на соседней улице. А ты откуда про нее знаешь?
– Я же историю изучаю, – начал выкручиваться я, – Ну, вот и интересуюсь!..
Больше мне ничего не удалось узнать. Чем больше я спрашивал, тем менее разговорчивым становился дед Франц. Значит, придется самому все выяснить.
На другой день я снова «пошел в 41–й». У Михаила я выяснил, что брат его отца, Франц Иосифович, в 38–м был арестован за связь с иностранной разведкой.
– Он в самом деле был шпионом? – удивился я.
– Не думаю. – После паузы ответил Мишка. – Он работал где-то в посольстве переводчиком.
– А где он сейчас?.
Этого Мишка не знал. Тут я снова начал говорить о репрессиях, о войне, ругал Сталина, пытался приводить примеры.
– Я тебе сейчас морду набью! – разозлился Мишка.
Я психанул и «ушел к себе». Немного успокоившись, я начал перебирать книги. Большие тома истории второй мировой войны решил не брать. Взял два тома «Истории СССР», материалы XX съезда партии, еще несколько брошюр и снова «вернулся».
– Смотри! – я кинул книги на диван, – почему ты мне не веришь? Посмотри на год издания! Вот! Черным по белому написано: «Двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года, в четыре часа утра!..»
Михаил молчал. Я оставил ему книги и вернулся домой.
Утром я пошел к Францу Анкерману. На этот раз мне пришлось постучать в дверь.
– Тебе чего? – он явно был не рад меня видеть.
– Франц Иосифович! Мне нужно с вами поговорить. Поверьте, для меня это очень важно!
Он погладил усы и молча распахнул шире дверь. Разговаривали мы долго. Дед Франц действительно служил переводчиком в посольстве, часто бывал за границей. В 38–м, по анонимному звонку «куда следует», был арестован. Его обвинили в шпионаже в пользу Германии. Прямой связи не признали, поэтому он избежал расстрела и пошел по этапу. На фронт, правда, его призвали – нужны были переводчики. Мобилизовался в 46–м и вернулся домой. А дома хороших новостей не было. Племянника арестовали, долго держали в психиатрической лечебнице, потому что он изображал из себя пророка и вовсю кричал о «роковом воскресении». Кажется, он там и умер. Отец Михаила погиб в первые дни войны, а мать умерла с голоду в конце 45–го. Ну, а дед мой сразу после мобилизации поселился в доме Анкерманов. Сам же Франц Иосифович женился на вдове и усыновил двух ее мальчишек. Что же касается дома № 18, то там, действительно, жил немецкий староста. И еще, по поселку говорили,
