голова. Она не могла позволить себе вялость и заторможенность.
Какой-то глухой удар, донесшийся от входа в пещеру, заставил ее вздрогнуть. Сердце забилось в груди, подобно испуганному дикому зверьку. Широко раскрытыми глазами она искала в тусклом утреннем свете того, другого, горца, который хотел изрубить ее на куски и который, наверное, намеревается сделать это прямо сейчас.
Но это был всего лишь огромный черный конь Мясника, бродивший у пещеры. Свесив голову до самой земли, он мирно пощипывал траву. Прислушиваясь к звукам, издаваемым жующим животным, она глубоко вздохнула и почувствовала, как горец еще крепче прижал ее к себе, будто ощущая ее тревогу и призывая расслабиться.
Прошло, наверное, не менее часа, пока она лежала, воспаленными от недосыпания глазами вглядываясь в струящийся снаружи свет. А потом Мясник внезапно пошевелился и глубоко вздохнул.
– А‑а, вот так-то лучше, – простонал он, сгибая ноги и касаясь ее коленями. – Я чувствую себя просто прекрасно. Девушка, ты спала?
– Нет, – резко ответила она, чувствуя его возбуждение.
Он приподнялся на локте.
– Почему? Неужели постель была недостаточно мягкой? – Он замолчал и наклонился ближе, вглядываясь в ее лицо. – Сколько тебе лет, девушка?
– Двадцать два года. Хотя тебе-то что?
Он провел большой ладонью по изгибу ее бедра, по ноге, и она ощутила странное тянущее чувство внизу живота.
– Значит, ты уже взрослая женщина. Опытная и искушенная…
Она нервно сглотнула.
– Да, я взрослая женщина. И я достаточно опытная, чтобы отличить джентльмена от дикаря.
– Значит, ты и сама понимаешь разницу между первым и вторым? Или тебе нужен урок?
– Отлично понимаю.
Мясник помолчал, глядя на ее ноги и собирая в кулак подол ее юбки. Мало-помалу он тянул ее вверх, пока не открылись ноги до самых колен. Глядя на обнаженные голени Амелии, он хриплым шепотом произнес:
– Очень жаль, девушка, потому что я отличный учитель. И от тебя очень приятно пахнет.
– Неужели?
Она произнесла это нарочито небрежно, хотя на самом деле ей казалось, что у нее в груди вот-вот что-то взорвется.
Он медленно потерся о ее плечо подбородком, как будто изучая ее реакцию на свои прикосновения.
Амелия лежала совершенно неподвижно, положив щеку на сложенные ладони и изо всех сил пытаясь сделать вид, что ей нет дела до его приставаний. Она не собиралась отвечать на заигрывания, а также проявлять страх или отбиваться, потому что все это могло спровоцировать его на определенные действия. Если ей повезет, то скучающий и безразличный вид может потушить огонь его нынешних намерений, в чем бы они ни заключались.
– Ух ты, свеженькая, как весенняя
