узнает, она тотчас примется интриговать, но ведь никогда не поймешь, на чьей она стороне. К тому же у нее есть собственные источники информации, в том числе среди моих лекарей, так что считай, что они уже все знают, она и Темные.
– Мы должны быть очень осторожны.
– Ты прав. Я отослал лекарей и остался с одним Марнутом, ему можно поручить заботу о здоровье царской семьи. А я займусь Эхнатоном. Ни у кого нет доступа в мои помещения и к моим лекарствам. Страшно подумать, что кто-то может что-нибудь подмешать в мои снадобья и отравить фараона.
– Пойдем поговорим с Нефертити.
И они ушли.
Тут сидел неподвижно, переваривая услышанное. Я готов был расплакаться, потому что фараон в каком-то смысле заменил мне отца, которого у меня никогда не было, и я любил его, как сын. Я думал, Тут испытывает те же чувства и попытался его обнять, но он с яростью вырвался.
– Почему этот глупый лекарь говорит, что я еще не готов?
Я внимательно посмотрел на него. Я не мог себе представить, чтобы он думал об этом.
– Тут! Ты что, ничего не слышал? – не выдержал я. – Твой отец умирает!
– А они плетут заговор, чтобы лишить меня трона! Безмозглые прислужники! Они не знают, с кем имеют дело!
– Тут!
– Не беспокойся, Пи. За два года можно много чего придумать.
Я поплелся за ним, глотая слезы.
В ту ночь я думал, что мне остается лишь молиться, чтобы последний приступ случился как можно позже, и продолжать наслаждаться жизнью, которую дарила мне царская семья. Тем самым я исполню наказ фараона, данный им сыну, моему свету.
И я решил быть счастливым и не обращать внимания на слова Тута.
Недели и месяцы пронеслись как одно мгновение, и я едва успевал думать о своем счастье и о том, что жизнь моя в любой момент может надломиться, как сухой стебель папируса.
2
Так оно и случилось, однако ход событий был столь неспешен, что я не сразу ощутил перемену. Высказывания моих ночных собеседников становились все более мрачными. Говорили, что фараон живет в оазисе покоя, роскоши и благих намерений, вдали от настоящей жизни Двух Земель, которые нищают и приходят в упадок с тех пор, как истощились несметные богатства, собранные великим фараоном Аменхотепом III, чья царственная супруга Тейе напрасно пытается пробудить в сыне интерес к государственным делам.
Эхнатон молился богу, в которого, по-видимому, верил он один, тогда как остальные египтяне страстно взывали к старым богам, руководствуясь гораздо более земными соображениями.
Злословили о том, что происходило на границах. Воспользовавшись слабостью фараона, враги вооружались и захватывали земли – постепенно и неуклонно.
Подобные мысли высказывались осторожно, ибо рассуждения такого рода, прозвучавшие в Царской резиденции или Большом дворце, считались тяжким преступлением,
