слуги из зависти ночью отыгрывались на мне, но я научился защищаться и, несмотря на молодость, был вертким и жилистым, одержать надо мной победу было нелегко – всем, кроме доброго Тута, которому я почти всегда проигрывал, но с большой осмотрительностью: заметив, что я поддаюсь, он ужасно злился.
После недавней неудачи мы решили на несколько дней воздержаться от подглядывания и после обязательных дневных занятий отправились вместе с остальными питомцами капа, или царской школы, на нижние террасы. Я был рад пообщаться с другими мальчиками помимо Тута, от которого немного устал, однако был вынужден сдержать свои чувства, чтобы не вызвать ревности принца, которая могла бы привести к печальным последствиям для меня.
Там, как обычно, были дочери фараона, старшая Меритатон и маленькая Анхесенпаатон. Бедняжка Макетатон, вторая дочь царя, недавно умерла от лихорадки во дворце, расположенном в Северном квартале, который был в то время Царской резиденцией. Драгоценный Пенту, главный лекарь фараона, объяснил, что болезнь передалась принцессе от одного из животных, которых держали в клетках в саду и с которыми мы, дети, играли. По этой причине официальную резиденцию фараона перенесли во дворец в Южном квартале, который строили для бедной Макетатон, и ее безмолвное присутствие заставляло сердца царя и царицы сжиматься от горя. Все мы тогда переживали мрачные времена. Все… кроме Тута, который продолжал проказничать как ни в чем не бывало. Он не считал дочерей Нефертити своими сестрами (разумеется, в глубине души) и не хотел общаться с ними чаще, чем того требовал протокол. Эту тайну он поведал своей кормилице Майе, которую тем не менее отослал назад в деревню, когда ему показалось, что она стремится на него влиять. Боюсь, от него не укрылся болезненный вид девочек и их удлиненные конечности, напоминавшие о болезни их отца, которая пока проявилась у них лишь в одном – в разительном сходстве с фараоном.
Когда семья перебралась в новую резиденцию, Нефертити целиком посвятила себя строительству Мару-Атона, маленького храма, посвященного Атону и юной Макетатон. К нам, пусть не сразу, начала возвращаться радость, хотя меня охватывала грусть всякий раз, когда я видел стайку девочек без старшей сестры и безумно довольного Тута, у которого появилось множество новых мест для подглядывания, особенно в огромном зале заседаний, где легко было спрятаться.
Майя был самым прилежным в письме и счете, и в будущем все пророчили ему должность царского писца. Он был сыном поднявшегося из низов вельможи, которого Эхнатон наградил за безупречную службу, взяв его обожаемого сына к себе во дворец. Отец был не слишком этому рад, хотя сын находился в прекрасных условиях и прилагал все усилия, чтобы обеспечить светлое будущее. Хотя Майя был хорошим мальчиком с добрым сердцем, он часто становился предметом насмешек девочек и Тута, и я защищал его, пользуясь тем минимальным авторитетом, который давало мне преимущество
