до поездки ещё нужно было и в общагу смотаться за вещами.
Тогда Василь, уже мысленно похоронив свою поездку, двинул обратно.
Деньги он все же получил, но только около пяти, и только потому, что ранее должник честно сам позвонил в общагу и договорился с Аликом в отсутствие Василя, что привезет долг.
Но поезд уже ушел… И Сергей, с которым он собирался вместе добираться до Поляны, и который, хотя бы по подробному объяснению Виктора, знал туда дорогу, вероятно, был уже в пути. Он, должно быть, выехал из Ростова на том самом трёхчасовом поезде. И его сотовый отвечал заезженным голосом что-то там о полной недееспособности «абонента»…
«Как хреново-то всё складывается. Но я всё равно поеду, – вдруг упрямо решился Василь. – Главное, что деньги на билет теперь есть».
И он взял набитый ребятами рюкзак и отправился узнавать, когда будет следующий поезд, на котором можно будет добраться до станции, название которой он, к счастью, запомнил. Поезд в нужном направлении значился по расписанию в 21.30, и Василь, без труда взяв билет, решил уже с вокзала никуда не выходить, хотя до прихода поезда оставалось ещё около четырёх часов. При таком-то «везении» у него могли при входе на вокзал возникнуть неожиданные проблемы, поскольку мордовороты, стоявшие у «вертушки», даже среди бела дня, а не вечером, на него как-то странно посмотрели и потребовали паспорт. Видимо, им чем-то не понравилось его лицо.
Дожидаясь поезда, Василь сидел на платформе и думал под перестук проносившихся мимо вагонов о проходящих мимо него людях, наблюдая за ними от нечего делать. Он думал о них, как об энергетических телах, имеющих форму яиц, поскольку он знал, что, по Кастанеде, энергетические тела всех людей имеют именно такую форму. «Все мы – не более значимы в этом мире, чем пыль на асфальте. И все яйца, что ходят вокруг, даже и не знают, что они – яйца», – глубокомысленно решил Василь.
…И вот поезд в кромешной тьме приближался к станции, от которой дальнейшей дороги, ведущей в горы, Василь не знал. И он «улыбнулся трудности пути», по совету какой-то эзотерической брошюры. Перед самой остановкой с первой верхней боковой полки, тяжело пыхая и чертыхаясь, сгрузился некий дядя-шкаф, молча отпихнув Василя, стоящего между тюками, и стал вытаскивать в тамбур вагона свою многочисленную поклажу, которая и захламила весь проход около «проводницкой».
Поезд резко притормозил и встал, как вкопанный. Проводница, вторично разбуженная Василём, уже после полной остановки поезда (а ей удалось прикорнуть носом в полку для белья), теперь, виртуозно перепрыгивая на каблуках-шпильках через огромные тюки и с трудом отыскивая незначительные пространства между ними, постоянно спотыкаясь и матерясь, стала с переменным успехом пробираться к выходу. И, в конце концов, завязла-таки где-то уже посредине плотно заваленного тамбура.
Наконец, после дальнейших её титанических усилий, она выбралась из затора, и вот
