судьба его решена раз и навсегда и борьба бесполезна.
– Президент действительно вам перезвонил? – спросил Мегрэ.
– Около половины пятого утра. Как видите, не я один не спал прошлой ночью. Он заявил, что моя отставка ничего не решит, что она будет воспринята как признание собственной вины и что мне надо просто сказать правду.
– В том числе правду об отчете Калама? – поинтересовался Мегрэ.
Пуану удалось выдавить некое подобие улыбки.
– Нет. Не совсем. Когда я думал, что разговор окончен, президент вдруг добавил: «Полагаю, у вас спросят, успели ли вы ознакомиться с отчетом». Я ответил: «Я прочитал отчет». – «Я так и понял. Насколько я могу догадываться, это объемный отчет, изобилующий техническими терминами, не обязательно понятными человеку, получившему юридическое образование. Думаю, достаточно будет сказать, что вы лишь поверхностно с ним ознакомились. У вас ведь теперь нет его под рукой, чтобы вы могли освежить в памяти. Говорю это вам лишь для того, друг мой, чтобы уберечь вас от дальнейших, еще более серьезных неприятностей. Если вы заговорите о содержании отчета, начнете называть конкретные имена, какие бы то ни было – это меня не касается, и мне все равно, какие там имена упоминаются – о вас обязательно скажут, что вы бросаетесь необоснованными обвинениями. Понимаете меня?»
Уже в третий раз с начала встречи Пуан принялся разжигать погасшую трубку. Жена министра повернулась к Мегрэ:
– Вы тоже можете курить, если хотите. Я привыкла.
– С семи утра начал трезвонить телефон. В основном журналисты, которые хотят задать мне вопросы. Сначала я говорил, что у меня нет никаких заявлений для прессы. Но тон их стал почти угрожающим, со мной лично связались два главных редактора крупных изданий. В конце концов я назначил на одиннадцать утра пресс-конференцию в своем кабинете. Но сначала я хотел с вами повидаться. Полагаю…
Министр то ли из суеверия, то ли из застенчивости оставил этот вопрос напоследок:
– Полагаю, вам ничего не удалось обнаружить?
Почему Мегрэ молча полез в карман и, не говоря ни слова, протянул найденное письмо министру? Возможно, чтобы придать большее значение своей находке и тем самым завоевать доверие Пуана? В любом случае, в жесте его было что-то почти театральное, обычно совершенно комиссару не свойственное.
Мадам Пуан не двинулась с дивана, но дочь, Анна-Мария, подошла к отцу и заглянула ему через плечо, чтобы вместе с ним прочитать записку.
– От кого это? – спросила она.
Мегрэ, в свою очередь, обратился к Пуану:
– Вы узнаёте почерк?
– Что-то знакомое. Только никак не могу припомнить…
– Это письмо было написано в прошлый четверг Жозефом Маскуленом.
– Кому?
